высказывал точки зрения, поддерживавшие притязания Ганновера (например, на звание курфюрста, владение городом Целле и в защиту права Ганноверского дома на наследование английского престола).

Женщины этого рода сделали больше, чем мужчины, для создания Лейбницу атмосферы, которая была необходима для его духа, чтобы он не был задушен. Фактически первая близкая ему женщина-подруга была герцогиня (позднее электресса) София, «умнейшая женщина своего времени», прародительница правящих домов Пруссии, Англии и Ганновера и дочь «зимнего короля» Богемии и Элизабет Стюарт. Сестрой Софии была та самая Элизабет из пфальцграфства, которой Декарт посвятил свои Principia philosophica. Ее брат Карл Людвиг был другом Спинозы. Лейбниц обеспечил связь, слишком часто отсутствующую, между просвещенной протестантской и католико-латинской Европой. Этот мир женской культуры прошел в следующем поколении от «Двора муз» в Херренхаузене под Ганновером до дворов потомков Софии - Шарлоттенбурга ее дочери Софии Шарлотты, Монбижу Софии Доротеи, Брауншвейг-Вольфенбюттеля Филиппины Шарлотты и Веймара Анны Амалии.

Веймар Гёте возвеличил и преобразил символические элементы, которые настолько придали империи вид «монархии противоположностей», что некоторые увидели в этом невозможное уродство, а другие - кладезь жизненного опыта.

Лейбниц различал в Австрии (как Гёте в Богемии) очертания старой Европы и старой империи. «Когда империя начала рушиться, Бог создал новую власть в Австрии». Когда Леопольд I умер от водянки в 1705 г., Лейбниц сочинил латинское двустишие-элегию: «Габсбург, к твоей вечной славе, Леопольд, ты показал нам, как быть святым и великим; продолжай оставаться и тем и другим». Это голос не просто придворного гуманиста, а человека, утверждающего непоколебимую веру в два полюса империи Оттонов - ее «святость» и ее светское величие. Тот Лейбниц, который заявил: «Леопольд заставил даже самых скептически настроенных и исполненных подозрений людей признать, что в глубине души он заботился о благе отечества», также был выразителем мнения тех других протестантов Северной и Центральной Германии, которые даже после Тридцатилетней войны все еще признавали своим императором Леопольда I.

Даже при этом уникальный феномен Австрийского дома с его резиденцией в имперской Вене, выступавшего в роли ведущей силы в империи и символа самой Европы, может показаться нам немыслимым без вклада одного хрупкого мужчины, который приехал в Вену без гроша в кармане, - принца Евгения.

При жизни Евгением восхищались и чествовали в Париже его злейшего врага точно так же, как и в Лондоне, где находился его главный союзник. Лейбниц поздравил его с богословской проницательностью (они спорили, должны ли иезуиты в Китае терпимо относиться к конфуцианству). «Принц может говорить на богословские темы гораздо лучше, чем я могу говорить на темы военные, так как он когда-то был студентом, а я никогда не был солдатом». В наши дни его гений полководца заслужил похвалу Уинстона Черчилля - потомка английского товарища по оружию Евгения герцога Мальборо. В Дунайском регионе в старой империи и Австрии он почитаем более Марии Терезии как воплощенные в человеке слава и известность многонационального государства и его добрый руководящий гений. Его солдаты называли его «маленький аЬЬй», и он никогда не чувствовал себя дома в своих дворцах (Шлосс Хоф, Оберзибенбрунн, Энгельхартштеттен, Промонтор, Рацев и Беллье), двух государственных резиденциях в Вене - Зимнем дворце в Химмельпфортгассе и Бельведере (где он жил лишь в небольшом нижнем здании отдельно от главного дворца), да и на всех высоких официальных постах, которые он занимал в Австрии: он оставался далеким гостем, «человеком, который приехал из страны короля Франции» (Янко фон Мусулин).

Герцог Франсуа Евгений Савойский, принц Пьемонта, маркграф Салуццо был по отцовской линии потомком рода Кариньяно - побочной ветви правящего дома Савойского. У этой семьи были смешанные немецкие, римские, византийские и даже армянские предки, но французский элемент сильно перевешивал все остальные. Более четверти предков Евгения по отцовской линии были связаны родственными узами с Капетингами - королевским домом Франции. Среди его более непосредственных предшественников с этой стороны были Карл V, короли Франции Франциск I и Людовик XI, Лоренцо Медичи и Карл Лысый Бургундский. Он также имел родственные связи с семьей Фомы Аквинского и двумя великими полководцами средневековой Франции - Бертраном Дюгекленом и Оливье де Клиссоном. Матерью Евгения была Олимпия Манчини - племянница кардинала Мазарини. Она была родственницей аристократических семей в Риме и Южной Италии, и одной из ее прародительниц была племянница папы Александра VI Борджиа. В принце Евгении слились европейский род и мать Азия. Европейский род был представлен средневековыми императорскими династиями, королями Франции до Франциска I, королевскими домами Англии (англосаксонским, норманнским и Плантагенетами) и другими правящими династиями прошлого и настоящего -испанской, португальской, скандинавской, чешской, венгерской, сербской, болгарской и русской. Азиатский элемент появился благодаря восточноевропейским связям, которые способствовали вовлечению в его родословную князей и вождей ряда монгольских племен.

Принц Евгений родился в Париже 18 октября 1663 г. пятым ребенком графа Суассонского - командира швейцарской гвардии и Олимпии Манчини -главной фрейлины королевы. Маленький аЬЬй de Savoie (как в шутку называли его парижане) изначально был предназначен для церковной карьеры. Он был внешне непривлекателен, имел небольшой горбик и, что самое худшее, был беден. В 1680 г. его мать вынуждена была бежать из Парижа по подозрению в отравлении; двумя годами позже Евгения также оставила и его богатая бабушка Мария де Бурбон, потому что он отказался от церковной карьеры. Один друг, знавший, что он страстно желает получить офицерский чин в армии, договорился для него об аудиенции у «короля-солнце». Когда они встретились, Евгений смотрел королю прямо в глаза, что было нарушением табу, покушением на неприступность короля, чего не мог допустить Людовик. «Просьба была скромной, чего нельзя сказать о просителе. Никто еще никогда не осмеливался глядеть на меня столь дерзко, как ястреб-перепелятник, готовый к нападению». Замечание Людовика типично для человека, который хотел подрезать крылья своекорыстной французской аристократии, лишить ее представителей их власти и привязать их к своему трону. Его солнце не терпело никаких партнеров; двор должен быть полон приверженцев, а на государственной службе должны находиться мелкие сошки.

Герцоги Савойские были князьями Священной Римской империи. Один из братьев Евгения уже был среди добровольцев, которые в 1683 г. собрались под имперским знаменем, чтобы защищать Вену от главного врага христианского мира - турок. 21 июля того же года Евгений тайно покинул Париж. 8 августа он был в Пассау, где предложил Леопольду свои услуги. Евгений принял участие в сражении, которое освободило Вену от турецкой угрозы, в качестве волонтера в войске Карла Лотарингского. Здесь он впервые почувствовал вкус войны. В декабре под его командование был отдан драгунский полк,