поздно. И я начал – я начал от начала, потому что я хочу рассказать свою жизнь, чтобы вы знали, почему я решил так, а не иначе. Энсон Карт, Евангелина Карр, преподобный Джонс и Уинстон Уэллс… Мой главный секрет, тайна смерти и жизни, мой родной «Монтичелло» – это история идей, история «тихого восстания» и Шанхая, и я хотел не документальной правды или исповедальной истины, а чтобы вы поняли, откуда рога у современных демонов, где исток реки нашей крови и как простая мысль, родившаяся в пучине страшных катаклизмов, обретает плоть, захватывает мозг и изменяет мир.

Я хотел, и я это сделал.

Теперь предрекаю: будет шум и вой! буря и натиск! Все конспирологи, все эти спецы по Ленро Авельцу вроде того иранского блогера, ФриКводаСевена, которого я однажды невинно разыграл, а тот обиделся и теперь пишет, что я укрываю Джонса, – все пропустят главное, все зададут поистине великий вопрос: слушайте, так почему же Ленро Авельц прервался на самом интересном? Кому какое дело до Шанхая и Уэллса, мы хотим знать про «Монтичелло», мы хотим знать про ссору с Акиямой, мы хотим тайну, шифр, не третье, а четвёртое, пятое, шестое дно…

Должно быть, скажут они, разгадка в том, чего нет. Непритязательный рассказ о жизни – нет, это скучно, должно быть, это послание посвящённым, месседж врагам или друзьям, доказанное отсутствием присутствие!..

Но не стоит доказывать мной Бога.

Я не закончил мемуары и оборвал их в миг, когда Саид Савирис позвонил мне, по самой простой причине из возможных… Я оборвал их, потому что не успел.

Меня грубо прервали. Описывать такую бурную и животрепещущую, яркую и значимую жизнь, как у меня, – о, на это нужно время, а война с целым миром, внутренним и внешним, отнимает много сил.

Было бы у меня больше времени – разумеется, я рассказал бы и про Саида, убийцу своих отца и деда, и про миллиард китайцев, которых я спас, и про мою Love story с Молли, которую до сих пор люблю и уважаю, и про пройдоху Торре, толстого мерзавца. И уж конечно, я бы посочувствовал тем, кого задела смерть Вилька в Париже. У него были недостатки – законной жене он всё-таки предпочитал детское порно, но BUG-14 страшная вещь, а Вильк всё же был первым замом генсека. Это не человек, это кресло, а когда пытаются расстрелять это кресло, я вынужден воспринять это как покушение на самого себя.

И да, я бы честно рассказал о «Монтичелло»: это замечательный проект, и я уверен, несмотря на временный сбой, он будет, разумеется, продолжен и реализован в срок.

Я хотел это сделать, но я не успел.

Кое-кто гонится за мной. Если я выживу, если доживу до старости, то с удовольствием продолжу «Жизнь» и сам раскрою вам, кто доживёт, все тайны.

К сожалению, как было сказано, есть основания полагать, что я не выжил.

Я без труда смотрю в глаза этому страху – страху поражения.

Конечно, я бы хотел всё пережить. Я бы хотел править миром сто лет, уйти в расцвете сил и пожить ещё в своё удовольствие. Я бы хотел дожить до ста пятидесяти и красиво стареть на берегу моря. Я бы хотел делить жизнь между домом в Андах и домом на Ривьере – я бы хотел стареть там с Моллиандой Бо и ругаться с ней, что съёмки, спектакли и премии ей важнее семьи; я бы хотел завтракать в полдень на пляже и брать детей и внуков играть в поло; я бы хотел, чтобы Авиталь взрослела на моих глазах, и хотел бы взять её под руку по дороге к алтарю. Чёрт, ради неё я зашёл бы в церковь и дал экзорцистам надо мной поколдовать! Я бы хотел объехать мир на яхтах, лошадях и поездах, я никогда не был на Огненной Земле, не был в Антарктике, так и не собрался съездить в заповедник мамонтов в Якутии; я бы брал Молли, Авиталь, её придурка-мужа и наших внуков, мы путешествовали бы годами, а потом возвращались на родной порог – я бы купил ещё пару-тройку домов по всему миру, например, обязательно купил бы дом в Новой Зеландии и что-нибудь с видом на Фудзи в Японии, и мы бы выбирали, где настроение сегодня жить.

Моллианда бы снималась в своём кино или писала пьесы, Авиталь строила бы своё счастье, и я помогал бы ей, чем мог… Иногда мне звонили бы из Ньюарка и спрашивали, как у сенсея, разных советов, и я бы давал их – немного, но все точные и мудрые, по совету-другому в неделю, не больше, и всё время бы ворчал: да сколько можно, вы хоть что-то способны сделать сами?.. А порой к нам бы заезжал Энсон Карт – заезжал бы вместе с женой, разумеется, куда он без неё, вместе с Евангелиной Карт… Они так счастливы вместе, и я бы легко отпустил её, мою Еву, просто в обмен на жизнь для них обоих. И я бы хотел, чтобы у Ады Уэллс всё было хорошо, и чтобы генерал был жив, и вместе с ним мы пили бы «Шато Латур» и вспоминали Африку и Индию…

А потом, потом я бы хотел вообще не умереть. Самоубийство – хорошо, но разве вечная жизнь не лучше? Представьте, загрузить себя в компьютер, раствориться в Великой Сети? Клянусь, один шанс из ста – и я бы принял этот риск без раздумий. Вообразите: быть везде и нигде, плавать на волнах Сети, стать бессмертной программой, бессмертной и всемогущей копией самого себя, с безграничными знаниями и возможностями, но сохранив при том все жалкие комплексы и страхи, воспоминания и страсти! Великолепная перспектива! И даже если вся Сеть вдруг рухнет – господи, как же мала эта цена, и как мала сравнительная вероятность, что вы скорее умрёте от болезни, или вас задавит машина, или Организация сойдёт с ума и пошлёт на вас бомбардировщики!

К сожалению, ничего не будет. Трагедия в Мехикали надолго остановила такие исследования. Но мне не жаль – не будет, ну и ладно, будет что-то другое.

Итак, я пролетаю Исландию. У меня спазмы в ногах, меня тошнит, у меня кружится голова, у меня рвутся кости, и я сажусь в кресло и продолжаю говорить.

Я не знаю, кто вы и к кому я обращаюсь. У каждой тайны свой срок, и каждая ложь должна раскрыться – но со временем. Людям пришло время узнать о Шанхае и «тихом восстании», и