был, и Афины при мне остались к нарушенью не причастны.

— Не получить тебе добром от нас аргосцев, как ты желаешь. Если хочешь, то испытай, покойны ль нивы древних Спартов?

— Такой ответ предвидел я, и потому мы собираемся уже в поход! Я поведу афинских воинов на землю Кадма, к его твердыне семивратной, древней. И войска нам огромного не надо, ведь кто стоит за правду, тому одно лишь важно — чтобы бессмертные с ним рядом были. Великий Зевс да святая Дике одни даруют нам победу.

Сказал Тесей с улыбкой просветленной. Он, вспомнив оракул о месте погребения Эдипа, стал надеяться на легкую победу, хотя и не верил в него до конца.

150. Битва афинян и фиванцев [82]

Лишь только блестящие и чуждые обмана лучи светила Гелия поля Кадмеи осветили, как афиняне по оружию на три отряда разделились. До самого Исмена, говорят, тяжеловооруженные пешие гоплиты простирались, края древней Кекропии питомцы, — и шлемоблещущий Тесей в их голове на правом фланге стал. Против Ареева ручья тянулись боевые колесницы, и, наконец, у гроба Амфиона стояла кавалерия и строй афинский замыкала. Возле стен позицию фиванцы занимали, загородив свой страшный приз — мертвые тела, из-за которых началось новое сраженье.

И тут, перекрывая шум, прозвучали, как гром для всех, простые, ясные слова Тесея:

— О воины афинские, на миг замолкните! И вы прислушайтесь ко мне, фиванские отряды! Мы за телами павших здесь аргосцев, чтоб их похоронить — мы защищаем право, всем эллинам священное, — ничуть мы не хотим вас убивать. Отдайте трупы аргосских воинов для погребенья, и никакой войны не будет.

Не внял Креонт надменный Тесея мирному призыву. Упорно и в молчанье его войска хранили грозный вид. Тогда открылся бой с военных колесниц. Вот смялись все, поправ ровный строй, вот копья уж скрестились, и стрелы полетели. Пыль черная столбами к небесам вздымалась. Кровью залитые бойцы слетали с колесниц, бездыханные падали на землю гоплиты.

Креонт, заметив, что всадников успехи становятся для строя все грозней, хватается за щит, командуя фиванцам всем идти в атаку. Время зря и шлемоблещущий Тесей не потерял — и он открыл движенье, блистая доспехов медью и потрясая султаном шлема. Строй на строй, бегут, сшибаются, резня и рукопашный бой повсюду.

Кричали все: Алала! Креонт вопил:

— Фиванцы бейте их! Тесните афинян от наших стен!

И доблестно фиванский люд сражался, бойцы не слабые потомки воинов, восставших из зубов дракона. И вот на левом фланге афиняне подались и стали отступать, но правое крыло Кадмейское вдруг побежало.

Весы загадочного Рока, на которых Зевс мерил жребии, все время колебались, и чаши их качались ровно. На этих Мировых весах, ему подаренных самой Мойрой, Зевс Эгиох взвешивал роковые жребии, как отдельных людей, так и целых народов для каждого дня и, согласно их показаниям, часто бросал молнию, как знак поражения в битве или схватке одной из сторон. Когда же чаши весов ровно стояли, медлил отец бессмертных и смертных, и в дни такие богиня случая Тюхе везде привольно резвилась.

И тут Паллада, внимательно наблюдавшая за отцом, не выдержала и, оттолкнувшись мощно своим копьем, бурно понеслась Тесею и Афинам помогать, ведь этот город носит ее имя. От самого Олимпа бурно вниз богиня устремилась, как быстрый сокол, заметивший с высоты птичью стаю. Девственная богиня была не подвластна любви к мужчинам, но обожала доблесть героев и многим из них помогала. Рея, подобно крылатой богини победы, над полем боя никому незримо, она и копья с медными жалами, и стрелы, слетающие хищно с фиванских луков, мощной своей рукой отводила от Тесея и делала это так же легко, как заботливая мать сгоняет надоедливых мух со своего спящего сладко младенца.

Но и сам царь афинский был достоин любой похвалы! Своим успехом не был он опьянен, и сотрясался не только гудящий от звона оружия и доспехов воздух, но и земля от его громогласного клича:

— Доблестные дети мои! Коль вы сейчас не устоите, то исчезнет само имя Афины под игом потомков Спартов. За мной, вперед, гимнеты! И конные, и гоплиты из-за щитов разящие! На приступ все!

Эта пламенная речь вздымает дух кранайцев. Потрясая оружием, с криком «Алала» на врага устремились афиняне, как перелетные птицы. С криком подобным журавли пролетают высоко в небе, улетая от зимних холодов и осенних дождей; с курлыканьем несутся они к Океановым быстрым теченьям, погибель готовя низкорослым пигмеям. Так же и афиняне с победными криками смерть фиванцам несли.

Сам Тесей, потеряв воткнутый во врага меч, хватает свою изящную палицу, что некогда себе из Эпидавра вывез, отняв ее у Дубинщика Перифета. Выкованная для сына колченогим богом-кузнецом, теперь уже палица Тесея, как бы сама после его смертоносных ударов горделиво всем возвещала:

— Мы с моим новым владельцем, обретшим меня в честном сражении, совершенно неодолимы.

И страшны были молниеносные взмахи медной дубины, и голов клонилось бремя с вражеских плеч, и, как спелые колосья под резвым серпом, летели шлемы потомков Спартов. Охраняемый Афиной Тесей решил исход сражения, и, наконец сдались фиванцы и побежали, стараясь спрятаться в городе. Некоторые афиняне от радости начали в ладоши бить, задорно плясать и петь.

Вой и стоны фиванцев не прекращались, по городу и молодые и старые носились, и, сбегаясь, наполняли они смятением храмы. Город был афинянам совершенно открыт, но Тесей рати свои от разрушения и разграбления Фив удержал:

— Афиняне не забывайте, что не рушить Фивы, а силой оружия отобрать тела убитых в прошлой войне аргосских героев сюда мы явились. Ведь так и объявил я, собираясь в этот поход. Поэтому не убивайте бросивших сражаться фиванцев.

Только сейчас по-настоящему поверил Тесей предсмертным словам Эдипа о том, что его прах, в сырой могиле спящий на земле афинской, напьется, хладный, фиванской крови горячей. Теперь он точно знал, что никогда его великий город драконовы потомки не разрушат.

151. Похороны аргосских героев. Явление Афины

По приказу Тесея торжественное похоронное шествие открыли Адраст и отроки — дети погибших аргосских героев. Затем следовали семеро покрытых носилок, из коих двое были без мертвых. Шествие замыкал сам Тесей в окружении небольшой свиты.

Когда подошли к скорбно стоящим старухам, тела по знаку Адраста поставили перед матерями погибших, которые страшным, сплошным движением бросились на закрытые носилки. Они рвали свои седые волосы, срывали с себя покрывала, царапали щеки и груди, и горестные их вопли истошные о безвременно снизошедших в Аид сыновьях