за поблажки на зоне или вертухаи выбили у него это признание… Хорошо, что ты, Пал Палыч, посоветовал ребятам сразу же избавиться от мобильника Лыткарева, а то бы засекли этого мужика в нашем госпитале.

— А что им оста-авалось делать, когда после звонка о по-олучении клетки с по-опугаем их по-одельник не приехал в усло-овленное место.

— Похоже, господа-начальники тюрьмы испугались, что Лыткарев захотел узнать, чем же так дорога им эта клетка и сам отыскал «бриллиантовую похоронку» Чатуряна. Отыскал, пораскинул мозгами, прикинул сумму в долларовом эквиваленте и скрылся с ней в неизвестном направлении.

— Этого мы с тобой и до-обивались: все по-одозрения в хищении бриллиа-антов Чатуря-ана пали на их по-одельника — для этого ребята и оста-авили «Ленд Крузер» на Ко-ольцевой дороге, по-оложив внутрь сло-оманную клетку.

— Мы правильно рассчитали: охрана недалеко расположенного ресторана заинтересовалась долго одиноко стоящей машиной и позвонила гаишникам, чтобы те проверили ее на предмет угона. Те пробили машину по компьютеру и, выяснив, что номер поддельный, увезли джип к себе на стоянку, составив акт об эвакуации. Все было разыграно, как по нотам. Теперь Кира Дмитриевна вне подозрений и может спокойно распоряжаться Чатуряновскими бриллиантами.

— Не все так просто, — веко Шубина нервно дернулась. — Кира не хочет взять эти камни, мы, конечно, по-остараемся пе-ереубедить ее и пре-едставить убе-едительные до-оказательства чи-истоты этих денег, хотя… — Павел не закончил фразы и замолчал.

Он не хотел думать о том, что Кира, взяв бриллианты, стала бы богатой и независимой женщиной, и ей уже не будут нужны ни их с отцом помощь, ни его забота — за деньги она может получить и то и другое. А он? Он уже не сможет жить без нее, без ее проблем и ее дочерей — вдруг, получив деньги, она изменит к ним с отцом свое отношение и перестанет считать их частью своей семьи — деньги всегда меняют людей, а большие деньги ломают и корежат людские судьбы.

— Про-одадим камни загра-аницей — здесь такая партия вызовет не нужные слухи. Отец этим за-аймется — он на многое готов ради семьи.

— Возможно, он и прав — любимых надо беречь и баловать, но баловать осторожно, чтоб не привыкли к этому и не стали требовать.

— Кира на это не спо-особна.

— Кира Дмитриевна — нет… А ее дочери?

Павел глубоко вздохнул, настолько глубоко, на сколько позволяла ему его неподвижность, и надолго замолчал, задумавшись над словами начальника службы охраны. А вдруг он прав?

90

Часть вечера Кира провела в больнице у Галины, которой по чистой случайности досталась всего лишь одна отравленная конфета, да и чай она пила сладкий-пресладкий. Состояние «больной» быстро стабилизировалось, но Кира, обвиняя себя и радуясь, что вовремя предупредила подругу об отравлении инсулином, была очень зла на отравителя и поклялась сделать все возможное, чтобы этот человек ответил за свои действия.

Когда в назначенное время Кира открыла дверь кабинета старшего следователя Следственного Комитета, она увидела у письменного стола своего бывшего мужа и в растерянности остановилась на пороге.

— Мне подождать в коридоре? — спросила она у Федина, стараясь не смотреть на ссутулившегося на стуле Анатолия.

— Нет, нет, проходите, Кира Дмитриевна, — вставая, пригласил ее Федин в свой кабинет и указал рукой на свободный стул напротив Анатолия Меркулова. Он не планировал этой встречи бывших супругов, но «так сложились обстоятельства» — Федин хорошо усвоил это всеобъемлющее оправдание, уверовал в него и взял на вооружение. — Я пригласил вас к шести часам, Кира Дмитриевна, но произошли некоторые события, отменившие все мои запланированные встречи.

— Я могу подождать или прийти завтра… — всем своим видом Кира давала понять следователю, что не желает находиться в одной комнате с бывшим мужем, но Федин не понял или сделал вид, что не понял и продолжал настаивать.

— Проходите, Кира Дмитриевна! Вам будет интересно узнать новости, касающиеся вашего дела.

Услышав знакомое имя, Анатолий медленно обернулся и, вскинув на бывшую жену красные от переживаний глаза, обрадовался. Безучастность на его лице сменилась радостным возбуждением.

— Кира! — его руки по привычке рванулись навстречу жене, ища сочувствия и утешения. — Несчастье то какое — маму арестовали! — но не найдя ни того, ни другого его руки медленно опустились на колени.

Бывшая жена, будто не слыша мольбу и тоску в его голосе, не бросилась на помощь, а равнодушно обошла его, и осторожно присела на кончик стула, заботливо расправляя на коленях цветастое, шифоновое платье.

— Как ты можешь! — попытался возмутиться Анатолий равнодушием бывшей жены, но, наткнувшись на презрительный взгляд карих глаз, поубавил пыл и сменил тон. — Эти… следователи обвиняют маму в убийстве и покушении на жизнь человека… Скажи им, что это не правда!

Новость была неожиданной, и Кира, вопросительно вскинув бровь, взглянула на Федина. Тот утвердительно кивнул головой и с гордостью пояснил:

— Следствие по вашему делу закончено: обвинение в покушении на вашу жизнь предъявлено Маргарите Леонидовне Меркуловой.

— На мою жизнь покушалась свекровь?! — это была не просто новость, а взорвавшаяся бомба, разрывающая на части все прежние семейные отношения. — Тут нет никакой ошибки?

— На этот раз все точно, — успокоил Федин.

— Я ничего плохого ей не сделала, и она не могла настолько ненавидеть меня, — Кира никак не могла поверить в столь нелепое обвинение ее свекрови. — Я скорее поверю в ненависть лучшей подруги, а не Маргариты Леонидовны.

— Лариса Лисина не замешена в этом деле: она никуда не отлучалась из отеля на Кипре, ничего не отправляла вам и ни с кем не разговаривала по телефону — я проверял.

Федин посмотрел на опустившего голову Анатолия — может, сын сам расскажет, чем же так насолила его бывшая жена его матери, что та решилась на убийство, но мужчина молчал, и Федину пришлось самому давать объяснения.

— Все дело, Кира Дмитриевна, в вашем разводе: любящая мать не могла допустить того, что столько собственности уплывало из рук ее сына. Она решила помочь ему остаться при «своих интересах». Только убивать она вас не хотела…

— И на том спасибо! — скривилась Кира, это утверждение ее совсем не обрадовало.

— Нет,