— Да. Мне, разумеется, грустно было услышать об этом.

— Разумеется, — поддакнул Джири. — Ну что ж, рад был повидаться с вами.

Слегка поклонившись, он двинулся дальше. В подобных обстоятельствах ему уже было трудно продолжать беседу с Суортмором. Тот заставил его вспомнить прошлые печали, а вдобавок Джири успел разглядеть этого человека — он пришелся ему не по душе.

Суортмор смотрел, как Джири удаляется по платформе. По крайней мере теперь для него было бесспорно одно: Джири действительно постоянно торчит на вокзале. Он шел таким же привычным шагом, каким хозяин обходит собственный сад. Большинство людей на вокзале или торопятся, или слоняются без дела в ожидании поезда. Джири шел своей обычной походкой. Он мог позволить себе остановиться и поговорить. Значит, он никуда не спешил, но делал он это непринужденно, без желания убить за разговорами время. На миг Суортмору даже подумалось: уж не открыл ли Джири секрет счастья? И тут же он взял себя в руки. Охотнику дозволено лишь чуточку завидовать льву. Но ему не дозволено упустить льва, оставить его в живых.

Он вернулся в кафе, где Джири теперь не было. Еще кофе с бренди? Нет! Он был сыт и согрет, а все-таки нервничал. Заказал холодного легкого пива и сел за столик — решил за кружкой пива хорошенько все обдумать.

Прошло три дня. Вечером Суортмор у себя дома говорил по телефону. Гостиную заливал мягкий свет, окна были широкими, отопление в квартире превосходным, даже в морозные ночи он мог не задергивать на окнах плотные шторы и любил время от времени поглядывать на улицу. Вот и сейчас, разговаривая по телефону, он смотрел на реку, мерцающую вдали, на высокие здания того берега. Квартира находилась на одном из верхних этажей, даже по небу было видно, какой на улице холод. А здесь, внутри, тепло, мягкий свет, пушистые ковры. Этот контраст доставлял Суортмору наслаждение, он ведь вообще был любителем контрастов.

Правда, телефонный разговор испортил ему настроение, он стал нервничать и злиться.

— Вы уверены? И никого нельзя подослать?

— К сожалению, нет, — отвечал девичий голос. — Они работают бригадой и сейчас на задании.

— Но сэр Бен заверил меня, что я смогу воспользоваться их услугами.

— Послушайте. Они ведь нужны вам завтра, да? — рассудительно ответила девушка. — И завтра они будут в вашем распоряжении. Соберутся в девять тридцать и будут докладывать шефу о проделанной работе.

— Я же специально договаривался, — проскрежетал Суортмор, — что они придут ко мне вечером получить инструкции. Их ждет завтра деликатное задание, а к тому же представляется возможность сделать сенсационную передачу. Мне важно работать с бригадой, понимающей, что мы делаем. Я все это объяснил сэру Бену, и идея пригласить их ко мне домой, немного выпить с ними и установить контакт принадлежит ему.

— Мне очень жаль, мистер Суортмор. Я вас прекрасно понимаю, но у нас указание держать бригаду наготове в распоряжении передачи «Обозрение».

— Естественно, именно в тот вечер, когда они нужны мне, там без них обойтись не могут, — тихо заметил Суортмор.

— Они сейчас в аэропорту. Все эти министры африканских государств возвращаются домой.

— Африканских государств, — повторил Суортмор и повесил трубку.

Он сидел неподвижно, глядя в окно на темную реку и на другую, извивающуюся змеей реку уличных огней, рядом с ней. Да, холодина на улице — кажется, птица на лету замерзнет. Он представил себе, как сейчас на семи ветрах дрожат у взлетной полосы в аэропорту телевизионщики в своих плащиках. Он ненавидел работников из «Обозрения», весьма популярной программы новостей, событий и фактов. И больше всего он ненавидел руководителя программы. Этот человек обладает удивительным, поистине жутким чутьем, у него, Суортмора, никогда такого не было, хотя он и притворялся, что есть, его буквально распирало от желания обладать подобным чутьем, вернее, обладать силой и властью; имей он это чутье и используй его с умом, наверняка бы добился своего. Больше всего на свете он жаждал власти. Власти, власти.

— Теперь придется работать с людьми, не получившими инструкций, сонными, промерзшими, недовольными, а чего доброго, и простуженными, сказал он вслух. — А если все провалится, мне еще предстоит объясняться с Беном и брать вину на себя.

От звука собственного голоса, тяжело ударявшего о массивную мебель, ему стало совсем одиноко и неуютно. Он резко задернул штору и сел перед электрическим камином. Убить остаток вечера можно по-всякому, и он стал решать, на чем именно остановиться.

Когда наутро Суортмор выходил из такси у здания «Консолидейтед телевижн», небо было затянуто густыми белыми, словно китайский фарфор, облаками. Таксист наблюдал, как Суортмор, глядя на небо, роется в кармане в поисках мелочи, чтобы расплатиться с ним.

— Да, сэр, вот и дождались, — сказал он, тыча большим пальцем куда-то вперед и криво ухмыляясь.

— Чего дождались?

— Снега, — ответил водитель с мрачным удовлетворением, сунул деньги в карман, и машина отъехала.

Всю дорогу до административного корпуса, где его ждали операторы, Суортмор чертыхался. И так все в пакостном настроении, только метели не хватало. Он толкнул дверь комнаты, где они условились собраться. Три бесцветных юнца, с сигаретами, в толстых свитерах и узких брючках, встретили его чуть враждебным взглядом.

— Вы — бригада телеоператоров?

— Здесь не все. Главный еще не приехал.

— Уже приехал, — раздался за спиной Суортмора ровный голос северянина. В комнату вошел главный оператор, коренастый лысый мужчина в массивных очках. — До двух не спал. Собаке не пожелаю.

Он дрожал в своем пальто, перехваченном поясом.

— Ничего страшного, — бодро произнес Суортмор, пытаясь скрыть собственное раздражение. — У меня для вас отличное легкое дельце на сегодня. Ехать никуда не надо. Расположимся на Паддингтонском вокзале.

— На Паддингтонском вокзале? — недоверчиво спросил главный. — Что же там делать? Снимать локомотивы?

— Будем брать интервью, — тихо и деловито ответил Суортмор. — У человека, который не подозревает, что у него берут интервью.

— Чистосердечные признания перед камерой? — спросил один из бесцветных юнцов, взглянув снизу вверх на Суортмора.

— Тут дело деликатнее. Очерк о характере, — продолжал Суортмор. Человек, который нам нужен, чудаковатый ученый. Он живет на Паддингтонском вокзале. Никогда оттуда не уходит.

— А где же он проводит свои опыты?

— Я ничего не знаю о его жизни и работе, — ответил Суортмор, тщательно взвешивая каждое слово. — Наша цель — постичь натуру человека. Представить себе картину его жизни. Прежде всего узнать, почему он никогда не покидает вокзала.

— Да он чокнулся, — произнес главный. — С катушек долой, и вся недолга.

— Если он сумасшедший, — допустил и этот вариант Суортмор, — его сумасшествие представляет интерес, поскольку он сам по себе интересный