По вечерам Мики садилась перед зеркалом и изучала свое лицо. Время бежало неотвратимо, а последние два года ускорили перемены. Даже если бы к Вахабе вернулись милость князя, друзья и уважение, это уже не имело бы и малейшего значения. Иногда Мики мучили угрызения совести, особенно по ночам, когда муж лежал рядом, в последнее время так часто пьяный… Но, боги, с нее уже хватит!

Как же он надоел ей!

– Я голоден, – сообщил Вахаба.

– Я попрошу Сан Ван Дет, чтобы принесла горячий бульон.

Мики пошла на кухню, услышала запах готовящегося мяса и овощей. Сан Ван Дет стояла у огня и добавляла приправы.

– Саг хотел бы напиться твоего отвару, – сказала Мики.

– Да, госпожа. Но бульон должен дойти. Я принесу его, когда он будет готов.

– Хорошо, я буду в его комнате.

– Да, госпожа. Господин очень радуется, когда вы с ним.

Мики снова поднялась наверх и стала в коридоре у окна, посмотрела на ночь. Снова завыл пес. От его воя бросало в дрожь, дергало нервы. Надо избавиться от псины.

Если бы не он, ночь была бы спокойной, умиротворяющей. Мики могла бы на минуту позабыть обо всем. Но пес выл. Мики видела двор и ворота, у которых по ночам уже не стоял Сим, погруженный в сумрак сад – Вахаба уже не мог позволить себе светильники по ночам.

Мики услышала шаги Сан, тихо вздохнула, вошла в комнату Вахабы, уселась рядом. Саг спал.

Через минуту в дверях появилась Сан с подносом и миской парящего бульона на ней.

– Поставь здесь, – вполголоса велела Мики и указала на прикроватный столик. – Сейчас я разбужу его. Но пусть поспит, пока остынет бульон.

– Это очень хорошо, что вы захотели посидеть рядом. Господин очень любит это.

– Сан, знаю.

– Я вернусь на кухню. Если вам чего-нибудь понадобится – только скажите.

Мики проводила Сан взглядом.

Во сне Вахаба прерывисто, неровно дышал. Пусть он и слаб сейчас, но полежит день-два и выздоровеет. Его ранили много раз, и всегда он быстро приходил в себя. Конечно, это было давно, когда Вахаба еще исполнял княжеские приказы.

Но теперь Вахаба уже не мог рассчитывать на княжескую работу и на друзей – за исключением разве что мрачного Ванго. Нет, и на Ванго он уже не мог рассчитывать. И на свою Мики – тоже. На нее уж точно ни в коем случае.

Мики вдруг расплакалась. Она плакала несколько минут. Слезы принесли облегчение, и за то Мики разозлилась на себя. Она вынула флакон с прозрачной жидкостью и осторожно уронила в бульон одну каплю.

Всего одну каплю.

Затем, ужасаясь себе, Мики осторожно закупорила и спрятала флакон.

– Ваха, просыпайся!

– Мики, – открыв глаза, сказал Вахаба, попытался улыбнуться и спросил: – Ты плакала?

– Да ничего. Тебе Сан приготовила… выпей, подкрепишься.

Спустя десять минут Мики спустилась на кухню с пустой миской в руках. Сан уже погасила огонь и закончила уборку. Из котла с бульоном шел вкусный запах.

– Он съел, – сообщила Мики. – Ты иди к нему, а я тоже что-нибудь съем.

– Хорошо, госпожа, – сказала Сан Ван Дет и пошла наверх.

Мики села за кухонный стол и уткнула лицо в ладони. Опять захотелось расплакаться. Но Мики взяла себя в руки, встала и тщательно вымыла миску, много раз сполоснула, а затем многократно вымыла руки.

После Мики снова уселась за стол и расплакалась.

Близ полуночи она заглянула к Вахабе. Сан дремала, сидя у кровати, но тотчас же пробудилась, когда зашла Мики.

– Он очень спокойно спит. Наверное, хорошо подействовал бульон, – вполголоса сообщила служанка.

Мики кивнула.

– Останься с ним сегодня. Я очень устала.

– Госпожа, хорошо, – сказала старуха.

Она была очень разочарована.

– Сан, доброй ночи, – сказала Мики.

Разбудил ее истерический старческий плач. Мики выскочила из постели в одной короткой ночной рубашке – той самой, которую так любил Вахаба, когда они с Мики еще любили друг друга. Рубашка больше открывала, чем заслоняла. Мики схватила шелковый пеньюар, но не стала надевать, оставила на спинке кресла, глубоко вдохнула и выскочила в коридор.

Полунагой она ворвалась в комнату, где лежал муж. Сан стояла на коленях у кровати, держала сага за руку и заходилась плачем. У кровати стояли еще Сим и служанка, когда-то только ухаживавшая за садом, а теперь досматривающая всю усадьбу.

Вахаба – спокойный, бесстрастный, – лежал навзничь и широко раскрытыми остекленевшими глазами глядел в потолок.

– Наш господин, – тихо произнес Сим.

Мики кинулась к мужу, обняла. Тело уже остыло и закоченело.

– Я же сказала тебе сидеть при нем и досматривать! – крикнула Мики, схватила старуху, тряхнула. – Ты же должна была сидеть подле него!

Та перестала рыдать, со страхом поглядела на сагиню.

– У меня хорошие перевязки. Я сделала наилучшим образом. И медик подтвердил.

– Ты должна была проследить за ним! – крикнула Мики и ударила старуху по лицу – один раз, два, три.

Она била наотмашь, безоглядно. По лицу старухи потекла одна струйка крови, другая, но Мики не обращала внимания. Сим осторожно, но крепко взял ее за руки, и Мики поразилась его силе.

– Госпожа, так нельзя, – тихо предупредил он.

– Убери свои лапы! – буркнула Мики, но сделала вид, что успокоилась.

Сим отпустил ее. Сан лежала у кровати Вахабы и тихо стонала, касаясь разбитых губ.

– Принеси мне одежду из спальни, – приказала Мики.

– Я схожу, – предложила другая служанка.

– Нет, пойдет Сан. Вставай!

Старуха поднялась с пола. Она выглядела скверно. Лицо опухло от плача и побоев. Из разбитого носа струилась кровь.

– Да, госпожа, – сказала Сан.

– Сим, ты – немедленно за медиком, Кари, ты пойдешь к князю и скажешь, что твой господин умер ночью. Князь наверняка пришлет своих людей, ведь Вахаба – саг и остается человеком князя.

Слуги поспешно вышли. Мики стояла у окна и смотрела на то, как они бегут через двор. Сан принесла шелковый пеньюар, набросила Мики на плечи.

– Иди вниз, – приказала ей Мики. – Я хочу побыть с ним одна.

Сан послушно вышла, сгорбившись. Мики не видела ее лица, лишь заметила, что один глаз старухи припух.

Сагиня уселась у тела мужа и заплакала.

– Мне жаль. Ты прости, а?

Она стала целовать его в холодные щеки, в открытые глаза.

– Прости, прости, прости…

Рыдая, она приникла к нему, затем встала, часто дыша, стиснула кулаки.