Наоми вновь приблизилась к ней. Она разрезала ее ночную рубашку, оголив маленькую, не до конца оформившуюся грудь. Периций обхватил Дефару так, чтобы та не могла пошевелиться, и девушка завизжала, взмокнув от ледяного пота. Наоми постаралась абстрагироваться от крика. Она смотрела на девичью грудь и убеждала себя в том, что должна сделать это, что все это безумный кошмар и она вскоре проснется.

На мгновение все замерло в тягучем ужасе, а потом лезвие ножа коснулось девичьей груди. Наоми оставила неглубокий порез, из которого выступила кровь. Дефара забилась, а королева замерла, глядя на маленькую каплю, в полумраке кажущуюся черной.

– Режьте глубже, иначе девочке придется долго страдать.

Наоми протерла глаза, перед которыми уже встала слезная пелена, и преисполненная отвращения к себе, воткнула в девушку нож. Еще никогда она не испытывала такого страха. Наоми было жутко не меньше, чем Дефаре, но мямля слова из книги, она продолжала орудовать ножом. Это давалось крайне непросто. Лезвие шло с трудом. То ли человеческое тело оказалось неподатливым, то ли руки слабыми. Жертва кричала. Слова растворялись на дрожащих губах. Наоми по локоть перепачкалась в крови и безнадежно испортила один из своих лучших нарядов. Прошла, казалось, бесконечность, прежде чем стоны Дефары стихли, а в руках королевы очутилось ее горячее, уже не бьющееся сердце.

– Нужно поторопиться, – послышался голос Периция, когда Наоми растворялась в прострации. Она смотрела на сердце, кровь, что свидетельствовали о только что совершенном грехе. Наоми чудилось, что все это происходит не с ней.

– Скорее, ваше величество, идите сюда. Вы должны порезать это сердце и смешать его с другими ингредиентами. Не забывайте про слова. Слышите?

Наоми, словно кукла, отодвинулась от мертвой Дефары и опустилась на пол к Перицию. Утратив всякое чувство реальности, она завершила последний шаг, пробубнив несколько строчек из книги.

– Теперь вам нужно это съесть, – сказал мужчина, и Наоми сразу же почувствовала рвотный позыв.

– Нет… – По ее щекам заструились слезы. По телу пронесся болезненный импульс. Захотелось выблевать душу.

– Нужно, ваше величество. Ритуал должен быть закончен, иначе смерть этой девушки будет напрасна. Немного мучений, и все закончится…

– Я уже в Шааховой бездне… – простонала Наоми, потянувшись к чаше окровавленными руками. – Я в бездне, Периций…

Ничего более мерзкого в жизни девушка еще не совершала. Ей все время хотелось вырвать, тело содрогалось и, скорчившись в самой нелепой позе, Наоми с трудом жевала жуткую смесь. Ей казалось, что она вот-вот умрет от несчастья, отвращения и кошмара. Ей даже хотелось умереть, чтобы не жить с этими воспоминаниями. Душу как будто поглощали демоны, плоть стонала от греха, который едва мог в ней уместиться. Однако одного желания было недостаточно, и Наоми осталась жива. Жива и совершенно разбита.

* * *

После ритуала Периций проводил Наоми в ее покои. Он принес таз с водой, чтобы та могла отмыть кровь. Платье было сожжено, а от трупа девушки избавились без посредничества Наоми. После той ночи королева слегла в лихорадке и целую неделю провела в постели, терзаемая свинцовыми видениями, задыхающаяся и бледная, как сама смерть. За ней ухаживали слуги и сам Периций, что приносил микстуры и отвары, уверяя девушку, что она в порядке и просто должна взять себя в руки. Однако Наоми долго не могла прийти в себя. Лонгрен ни разу не навестил ее за это время, отчего девушке становилось еще хуже. «Знал бы он, что я сделала ради него», – думала она, проливая в подушку слезы, когда слуги покидали комнату.

Поначалу Наоми терзалась навязчивыми видениями и не переставала мысленно вымаливать прощения у покойной и Геула. Ей казалось, что призрак Дефары поселился в комнате и только ждет удобного случая, чтобы свершить месть. Делиться опасениями с Перицием Наоми боялась. Вдруг ритуал лишил ее рассудка? Она мало спала и с каждым днем слабела, однако постепенно ее мысли начали занимать и другие обстоятельства. Отсутствие мужа говорило о том, что он все-таки нашел замену, и перед мысленным взором девушки вставало лицо ненавистной Мисоры. Она все чаще вспоминала сцену, в которой застала их в тот первый раз. «Но он наверняка был уже не первый». Именно ненависть к Мисоре и нежелание уступать заставили Наоми поправиться, и через неделю она впервые вышла из комнаты к завтраку.

Впрочем, вместо долгожданной встречи, ее ждал неприятный сюрприз. Помимо мужа и членов совета, Наоми обнаружила за столом причину своих мучений. Мисора не занимала места королевы, а располагалась чуть левее, однако то, что Лонгрен усадил за стол шлюху, так возмутило жену, что Наоми готова была броситься на каждого здесь присутствующего. Она прошествовала к своему месту с побелевшим от гнева лицом и, несомненно, привлекла всеобщее внимание отчетливым стуком каблуков. Лонгрен, увидав жену, приподнял кубок с вином.

– Тебе наконец стало легче? Я рад, мы выпьем за это.

Наоми остановилась между своим стулом и стулом Мисоры. Та, казалось, немного сконфузилась от появления королевы и бросила вопросительный взгляд на Лонгрена.

– Немедленно встань, – процедила Наоми сквозь зубы, и Мисора неспешно поднялась, отложив столовые приборы в сторону. Она повернулась к ней, и королева воспылала от ее насмешливого презрительного взгляда. – Я предупреждала тебя… Говорила не попадаться мне на глаза, чертова шлюха! – Схватив со стола кубок с вином, Наоми плеснула содержимое Мисоре в лицо. Та на мгновение зажмурилась и оторопела. Она понадеялась, что Лонгрен тут же заступится, но тот лишь с любопытством наблюдал. Все присутствующие в зале замерли.

– Я не шлюха, ваше величество… – медленно и отчетливо произнесла та, – разве король посадил бы шлюху за свой стол?

– Никто не посмеет оскорбить меня в этом замке! Тем более ничтожество, которому лишь из милости позволили жить! – Наоми вцепилась женщине в волосы. – Или ты забыла, как стояла на коленях, будучи рабыней? Забыла, как тебя водили связанную? Как ты таскала подносы с едой? Я оторву твою тупую голову!

– Довольно! – раздался грубый голос Лонгрена. Мужчина отхлебнул вина. – Иди, приведи себя в порядок, – обратился он к Мисоре, – а ты отпусти ее и садись. Смотрю, прогулка и болезнь пошли на пользу.

Наоми не сразу разжала пальцы. Ей хотелось выбить из суки всю спесь, изуродовать ее личико, выжечь глаза. Пусть Лонгрен наслаждается преставлением, пусть увидит, чего добился. Мисора не давала сдачи, но только из страха перед королем. У рабыни были клыки. «Я не такая. Я лучше них… почему должна опускаться и доставлять удовольствия ничтожествам?» Королева оттолкнула от себя шлюху мужа. Мисора выпрямилась, одарила ее острым взглядом, в котором читался вызов, и кивнула