Поп был мелкий июркий. Раз— иуже вдамках, стоит напротив Владимира Ильича ияркими голубыми глазами нанего вылупляется. Напопа слабо походил вообще-то товарищ. Ну, там пузо быть должно, борода окладистая, ряса коричневая или чёрная. Ещё попу положена шапка цилиндрическая скурицей натулье. Несилен был Левин виерархии ипрочих платьях церковной интеллигенции. Именно интеллигенции— они жевсе там свысшим образованием. Нет, несилён. Даиладно.

Этот необладал ниодной перечисленной деталью. Бородёнка была рыже-блондинистая, куцая ираздвоенная, как удвух козлов сразу. Пуза небыло. Даже животика небыло. Никакого уважения ктакому архиерею. Ещё исутана— цвету она была серого исгрязными разводами поподолу. Инаголове так совсем безобразие. Там был берет. Серый застиранный ипотерявший форму берет. Где цилиндрический клобук сзолотым крестом игде серый потерявший форму берет? Нехотелось при виде монася вставать наколени, целовать перстень ипросить благословить. Как это недоразумение может кого благословить⁈

—Чего сидишь, кайся быстрее!

Оба на— гевюр цузамен. Лихое начало. Ладно. Сам напросился.

—Грешен батюшка, матушку твою впруду прямо несколько раз пёр взадние ворота.

—Ик!

Нувот, пошло дело.

—Ещё итакой грех мне отпусти, святой отец. Янаколдовал, что если меня сожгут, тосто священников загнутся через неделю отпоносной хвори. Знаю, погорячился, нобольно выменя разозлили, вот проклятье иналожил.

—Ик!

Что, неэтого ожидал, голубоглазый тынаш?

—Ещё хочу покаяться. Неостановился янапроклятии своём ивесь твой род доседьмого колена проклял. Все сгинут отдристанки.

—Ик!

Невыучил других слов.

—Ипоследнее прегрешение мне отпустите, святой отец. Якнягиню нашу давно как-то опоил зельем сонным инадругался над ней, итеперь сын унеё тоже колдун, ивесь свой дар япосмертно ему передам. Самым сильным колдуном будет ивсех монасей изведёт, икнязя, имать свою, ибратьев ссёстрами. Человечиной будет питаться. Аесли тынарушишь тайну исповеди, тотебя онпервым сожрёт.

Левин приложил руки туда исюда, как Фоня, игрозно взглянул натакого юркого пять минут назад священника. Того перекосило, исейчас онзавалится тут впадучей.

—Отпускай грехи, святой отец. Живо. Атоизада тебя доставать буду. Оттуда сподручней. Израя-то сложно, там ангелы помешать могут. Этот, как его, во!— Архангел Иегудиил. Мать его— царица небесная.

—Ик! А-ааа!

Исерого нестало.

Народ озадаченно повернул головы кдвери, апотом кколдуну.

—Ачё? Всю правду, как надуху. А, нуточно— итак надуху,— пожал плечами Владимир Ильич.

—Колдун! Чего монах убежал? Чего орал?— свесилась снар сиреневоглазая голова Еркима.

—Покаялся яему вгрехах. Невынесла душа его. Столько негатива сразу.

—Чего «гатива»?— Еркин спрыгнул снар.

—Отмаливать мои грехи побежал.

Владимир Ильич тоже снар встал ивыглянул вкоридор. Там пусто было.

—Тыэто брось, колдун,— подошёл кнему Робин Гуд местный итоже вкоридор заглянул.

—Чего теряемся-то? Пошли.

Еть-колотить! Пошли. Покоридору нормально, потом дверь открыли— там тамбур. Тоже вполне себе ничего. Пуст пустёшинек. Толкнул Левин следующую дверь, атам скопьями наперевес два десятка нечёсаных блондинов. Увидели ихвдверном проёме, инет, чтобы бежать броситься— ну, позакону жанра. Должен жеоносвободиться ивмагическую Академию инкогнито поступить! Хрена сдва. Эти нечитавшие про попаданцев книги блондины повернулись, пики свои, жёлтым металлом поблёскивающие, направили всторону двери открывшейся истали кольцо сжимать.

—Чего делать будем, колдун?— засопел над плечом Ерким, картину узрев.

—Чего тут делать? Маугли что сказал? «Мыпринимаем бой!» УДжеки Чана ведь получилось вфильме… Про генерала китайского. Онтам холм целый изтрупов накрошил, атут всего два десятка нечёсаных. Иутех мечи были, ауэтих— копья. Дакак два пальца обасфальт.

—Маугли— великий колдун ваш?— недоверчиво засопел соратник.

—Яберу десять справа, атыдвоих слева.

—Ихбольше…

—Остальные сами разбегутся…

—Хватайте их, это приговорённые!— заорал вдруг один изблондинов.

Уэтого как раз меч был. Короткий. Как гладий усамых древних римлян.

—Ну, понеслась душа врай. Лучше погибнуть вбою, чем накостре жариться.