— Хорошо в госпитале снаряжают, — засмеялся Алексеев.

Незнакомец молчал.

— Вася, — Алексеев впервые так ласково назвал Кудинова, — освободи его от ампулы с ядом. Она, по-видимому, в воротнике гимнастерки зашита. Пусть человек успокоится.

Кудинов нащупал ампулу и вырезал ее ножом.

— Поднимайся! — приказал командир отделения. — И запомни: дурака валять не советую. Хуже и больней будет.

Все трое вышли из будки. Впереди Алексеев. За ним задержанный. Кудинов еще раз внимательно оглядел незнакомца. Человек как человек. Лет тридцати, белобрысый, светлые голубые глаза. Еременко с Сизовым тоже с интересом рассматривали его.

Позже, на допросе у начальника заставы задержанный признался, что в сорок втором, раненый, попал в плен. В госпитале ему ампутировали кисть правой руки и завербовали. Затем — школа шпионов. При ночной бомбежке выбросили на парашюте недалеко за линией фронта. Парашют закопал. Задание — диверсия на железной дороге в прифронтовой полосе.

Разобрав проведенную операцию, лейтенант Макеев поблагодарил сержанта и ефрейтора за службу, а затем сказал:

— Поздравляю вас с представлением к наградам.

* * *

Мартовские тучи, подгоняемые ветром, плыли над землей, то и дело кропили ее нудными дождями. Не успеют просохнуть солдатские шинели, как снова смыкаются над головой тучи и начинается дождь. Раскисший чернозем, сочный, звучно хлюпающий, цепко хватает за сапоги, словно хочет остановить тяжело идущих солдат.

Василий Кудинов проклинал в душе и эту промозглую изморось, и эту расхлябанную дорогу. Ноги, будто к каждой прикрепили по гире, переступали тяжело и неохотно. Три часа солдаты в пути, а деревни, где обещан привал, не видно.

— Вот землица, так землица. Масло. Посади в нее оглоблю. — тарантас вырастет, — с восхищением и даже завистью сказал сопевший рядом младший сержант Еременко. — Не то, что наши белорусские супеси.

«Черт роскосый, ручной пулемет тащит, ноги еле переставляет, а все о земле думает», — не то сердился, не то радовался за него Кудинов.

Про помощника командира отделения пулеметчика Павла Еременко говорили, что у него один глаз смотрит на восток, другой — на запад. Но это не мешало ему точно попадать в цель. Высокий, худой, жилистый, он отличался завидной выносливостью.

А дождик все моросил и моросил, словно не хотел отставать от пограничников. Они поднялись сегодня чуть свет и, не завтракая, двинулись в сторону Ровенской области. Недавно где-то здесь неподалеку украинские националисты смертельно ранили проезжавшего на автомашине командующего Первым Украинским фронтом генерала армии Ватутина. И вот батальон пограничников шел туда, где бесчинствовали бандеровские банды.

Василий Кудинов раньше и не слышал, что на свете существуют украинские националисты, что они, объединенные в курени[1] и сотни, хорошо вооружены и воюют, как ни странно, не с фашистами, а со своими же славянами. Днем они отсиживаются в укрытиях и лесных землянках, а ночью врываются в дома, где живут коммунисты, руководители местной власти, где остановились на ночлег небольшие группы советских солдат. Зажиточные хуторяне, кулаки, предчувствуя, что их земля перейдет колхозам, пугали и крестьян, призывали их не подчиняться «москалям», всячески вредить Советской власти. И теперь в жестокости некоторые бандеровцы не уступали фашистам. Об этом вчера рассказывал замполит Трапезников — коренастый лейтенант с постоянной улыбкой на скуластом лице. Как показалось Кудинову, замполит не силен был в истории организации ОУН: Трапезников говорил о «лесных братьях» по написанному, вернее, напечатанному на двух продолговатых листах синеватой бумаги. И сейчас, в походе, механически переставляя ноги по цепкому черноземному месиву, Кудинов вспоминал все то, что услышал вчера о бандеровцах.

…Организация украинских националистов или, как сокращенно называли ее, ОУН, была детищем петлюровцев, которые в годы гражданской войны подставили не одну подножку молодой Советской республике. Во главе с Петлюрой «самостийники» причиняли зло трудовому народу Украины, сеяли предательство и смерть. Красная Армия поставила крест на петлюровщине. Наиболее яростные бандиты поодиночке и группами бежали за границу, где их с готовностью приняли разведки империалистических государств. Приняли с тем расчетом, чтобы в нужный час использовать вооруженных до зубов и обученных шпионажу и диверсиям в борьбе с советским народом, активистами.

В 1929 году в Берлине и была образована Организация украинских националистов. Первым главарем ее стал полковник петлюровской армии, австрийский подданный Е. Коновалец — человек жестокий, ярый противник революционных преобразований. В 1938 году руководство ОУН принял А. Мельник (по кличке Консул-1) — также полковник петлюровской армии, к тому же еще и агент немецкой разведки. Через два года ОУН раскололась на две части — на мельниковцев и бандеровцев (последних возглавил Степан Бандера). Мельниковцы и бандеровцы мало чем отличались друг от друга. Те и другие служили фашистским разведывательным органам и по их приказу занимались диверсионно-террористической и шпионской деятельностью против Страны Советов. А когда фашистские полчища напали на нашу страну, украинские националисты решили, что настал их час.

Гитлеровцы, откатываясь под ударами Советской Армии все дальше на запад, оставляли в лесистых районах бандеровцев, на вооружении у которых были не только винтовки, автоматы, пулеметы, но и фальшивый лозунг: «За самостоятельную Украину». И опять лились слезы и кровь советских людей.

Кудинов шел и думал, что, может быть, завтра ему вместе с товарищами придется вступить в бой с этим безжалостным врагом.

…Усилился ветер, затих дождь. Впереди, за лесом, показались строения. Солдаты взбодрились, предчувствуя близкий отдых, ускорили шаг. И вдруг — выстрел, второй, третий. Дрогнула колонна, рассыпалась, как только послышалась команда. Бойцы заспешили, как могли, к хатам, где передний дозор вступил с кем-то в перестрелку. Заставы рассредоточились и разреженным полукольцом двинулись навстречу Нечастым выстрелам.

Одним из первых добрался до околицы Василий Кудинов. Запыхался, вспотел. Дрожащими от усталости и напряжения пальцами он сдвинул предохранитель оружия на автоматическую стрельбу.

Бандеровцы — а это были они, — видимо, не предполагали, что обстреляли передовой дозор, следом за которым движется целое подразделение. В этой захолустной деревушке давно уже не было больших групп советских солдат. Обычно заходили ничего не подозревающие бойцы и, конечно, встречали здесь свой последний час. Бандиты с запозданием поняли свою ошибку, а поняв ее, врассыпную кинулись к лесу, что стоял в полукилометре от строений.

Кудинов, пригибаясь, пересек улицу и плашмя упал на землю, прячась за таким же серым, как и его шинель, бревном. И упал вовремя. Секундой позже над ним просвистела пуля. Определил, откуда раздался выстрел. Метрах в ста пятидесяти от него спешил к лесу человек с винтовкой. Короткая очередь. Еще одна. Человек замер на мгновенье и опрокинулся на спину.

Вскоре винтовки и автоматы умолкли. Кудинов поднялся, стряхнул