Уединенный лагерь примостился в небольшой низинке подле елок. Здесь не было шатров или навесов — только лежаки, щедро нарубленные с этих самых елей — по низу все ободранные и убогие стоят. Сюда же притащили пару бревен, разложили меж костров — отряд здесь оказался дюжины на полторы.

Чем ближе Йотван подходил, тем больше голоса и лица узнавал.

— Вы гляньте! Там, никак, брат Йотван! — заприметил кто-то, и через миг народ повскакивал, все принялись здороваться за руки и за плечи.

Его незамедлительно устроили у жаркого костра, и серые плащи вокруг взялись метаться: кто место уступает и подкладывает одеяло на бревно, кто набирает в миску жирного наваристого супа, кто подносит пива… Девка неловко мялась в стороне и не решалась даже сесть.

— Что слышно? — с жадным интересом спросил Йотван. — Я, сука, толком-то ни с кем не говорил, наверное, с тех пор, как из Озерного Края ушел.

На самодельном вертеле добротно пропекалась туша мелкого оленя, и запах вышибал из глаз слезу — уже не вспомнить, когда в прошлый раз случалось съесть такой вот свежей дичи. Йотван невольно то и дело бросал жадный взгляд.

— Мы сами-то немногим лучше, только тут успели нахватать вестей, — с легким смешком ответил ему Ка́рмунд.

Он, как и все, зарос в дороге, но и так видать: морда холеная, породистая и мосластая. Волосы стянуты не в узел, как у всех, а в хвост, и золотятся под осенним солнцем, точно шелк. По выпуклым высоким скулам разбегаются морозными узорами айну. Маг из Вии́т Орре́ев, чтоб его, Рода высокого.

— Ну и что говорят?

— Хорошее по большей части говорят. В Лиессе все спокойно, Духи, милуют. Чуму не принесли.

Мальчишка из серых плащей потыкал ножом в бок оленю, срезал мяса шмат — уж пропеклось. Он тут же поспешил подать куски обоим рыцарям, подобострастно склонив голову и не решаясь прерывать беседу. Йотван едва слюной не капнул в миску: наваристость будто в пару клубится, укроп, крупно нарубленный, липнет к краям, и оленина добрая исходит жиром… Красота. Будто бы в ремтере в лучшие годы.

— Братья отходят с Полуострова благополучно большей частью, — между тем продолжил Кармунд. — Передохну́т, подлечатся и из конвентов, что поближе, станут слать людей сюда, к кордону. Его через всю Парвенау протянули, патрулируют. На юге и на севере разъезды караулят реки. Похоже, получается болезнь сдержать.

Малявку тоже подвели к костру, хотя и к дальнему. Она тихонько скрючилась над миской, но не ела — вяло ложкой бултыхала. Сквозь густой пар лицо казалось совсем белым.

— Кордон теперь долго держать, — заметил Йотван. — Пока чумные перемрут — дело одно, но ведь потом понадобится снова идти в наступление.

— Вы так считаете? — неловко спросил юноша в сером плаще. — Разве не передохнут все на Полуострове и так? И нам тогда останется только всю погань вычистить да города и замки все занять.

— Нет, Йотван прав, — спокойно отозвался Кармунд. — Скоро придет приказ закладывать здесь крепости. Могу поспорить, Мойт Олли́сеаны не упустят случая усилить свои комтурства, да и границу сдвинуть. К тому же, война не окончена — бои продолжатся.

— К Духам все это, доживем — увидим. Скажите лучше, что еще здесь слышно.

— Да всякое: кажется, в Шестигра́дье все-таки пришла чума — пока это ближайшая к Лиессу вспышка, если в самом деле… Еще болтают, что из плена возвратили пару братьев, кого давно уже не чаяли застать живыми. Едва похожи на людей, сказали, — не понять, что те еретики с ними творили, но — живые. Милостью Духов оклемаются.

— Известно, что, — влез Фойгт — немолодой уж серый плащ, заставший Йотвана и Кармунда обоих еще сопляками. — Мушиной смертью их кормили, вот что. Я говорил с одной целительницей — та намаяться с ними успела, пока ее сюда не отпустили. Жуть, говорит. Аж в синеву бледнющие все были, точно мертвяки; в ночи́ б увидела — с вершнигом спутала бы, говорит.

— Ну ерунду-то не болтай, с мушиной смерти только и делов, что проблюешься — ничего ужасного! — Заспорил Герк — этот мальчишка еще молодой; в приюте при Лиесском замке выучился, вырос — в серые плащи пошел. — Еретики-то всяко позабористее гадость подыскали. Видел я те тела, какие они у себя в застенках оставляли, когда замки нам сдавали — вот уж воистину вершниги краше будут!

— Так это если палец лизнешь, непомывши — проблюешься. А эти нелюди поганые сыпали прямо в рот, кусками. Целительница эта говорила мне: вот так мушиную смерть жрать — хуже холеры. Чуть-чуть бы лишнего в них всыпали — кишки бы выблевали все. Да собственно и выблевали многие. Те, кто сумел там выжить и вернуться, будто бы первой воды коснулись.

— Вот уж и правда повезло, — сумрачно содрогнулся Йотван.

Случалось ему в детстве перепутать сахарные головы да облизать ту, что с отравой — с посудиной потом не одни сутки обнимался. С тех пор усвоил накрепко, как эта дрянь обманчива: на вид не отличишь, на вкус тем более — а все мерзкая мошка, что на западе встречается. Она в соке освеги размножается, а когда тот вываривают, чтобы получился сахар, яйца паскудной твари отравляют целый чан. Но люди-то скотины хитрые, и всякой дряни применение найдут — и этой вот приладились травить всякую гнусь, от мух до комаров. Крылатой погани хватает тронуть разведенный в воде сахар, чтобы помереть… Кому, кроме еретиков, пришло бы в голову доброго рыцаря таким кормить?

— Ну а из наших, из Лиесских, есть кто среди этих выживших? — спросил он, чтобы перестать об этом думать.

— Я слышал, Ге́ртвиг, только толком не понять — все разное болтают.

— А было бы неплохо, если б он… — заметил Йотван.

Он его знал. Мальчишке было, может, с восемнадцать, когда началась война, — теперь, выходит, года так двадцать четыре должно быть. Когда он уходил, жену оставил и сынишку совсем мелкого — первенец удался на радость молодому папочке. Неплохо будет девке с сыном все же мужа получить назад — пусть и увечный, только всяко лучше сгинувшего в плену в собственной блевотине.

Под болтовню он даже не заметил, как всю миску выскреб чуть ли не до чистоты. Пока сидел раздумывал, охота ли добавки навернуть, пива хлебнул, да вспомнил вдруг.

— Кстати о вершнигах… Я по пути сюда прикончил одного. Поскольку без отряда был да с этой вот, — он кивнул на девчонку на бревне, — то проверять не стал, но судя по всему, там