Решив, что к этому можно поворачиваться спиной, Александр пошел за первым. Первый немец выглядел очень хорошо, настолько, что даже сомневаться в его смерти не было причин. Пуля разворотила грудину, скорее всего наткнувшись на какую-то железку в кармане или на мундире. Мало ли чего у того могло быть подвешено. А вот с лошадкой было не очень здорово. Напуганная стрельбой, не чуявшая человеческих рук на вожжах, она сорвалась и учесала в заросли, застряв там вместе с телегой.

— Ну ничего себе! Вот ты устроил, москвич! — Раздалось из кустов у дороги. — Что, всю немчуру уложил⁈ — Вслед за восклицанием из кустов выбрались два товарища, до того совершавшие героический маневр обхода поляны.

— Не всю, только тех троих. На вашу долю еще хватит. О! Ты! — Палец Александра остановился на Василии. Винтовкой пользоваться умеешь?

— Не так, чтоб прямо умею, — начал юлить крестьянин.

— Алексей, вот вам винтарь. Покажи человеку, как из него стрелять. Вон там подранок лежит, пусть Василь его добьёт. Ты отвечаешь за процесс.

— За чего?

— За то, чтобы Вася не прострелил себе ногу, когда в немца целиться станет.

— Я зачем? Ты его подстрелил, ты и добивай.

— Затем, Василь, что я должен быть в вас уверен. Если немцы за нас примутся, ты нас им не сдашь. Потому как мы молчать не будем — ты с нами, ты тоже немцев убивал. Понял?

— Понял.

— Пойдешь один нахрен или с нами будешь гадов давить?

— Буду. Не сдам.

— Вот и начни сегодня. Тут как с кабанчиком, тоже привычка нужна. Да, Алексей? Твой будет следующий.

Парамонов отдал винтовку в руки Алексея и тут же почувствовал себя как голым на ветру. Мысль, что на выстрелы сейчас сбегутся какие-нибудь вооруженные чужаки сильно не порадовала. Так что он наклонился к той небольшой кучке винтовок, которую сметали перед своей смертью фашисты. Карабин Мосина? Нет, карабином это назовут в сорок четвертом, значит сейчас у него в руках винтовка образца 1891–1930 годов. В свое время Александр немало перечитал материалов по этому оружию, сам порой до хрипоты спорил с товарищами, доказывая свою правду. Хотя спорить особо не о чем, изменения винтовка претерпела небольшие. Разница в точности боя для охотника была вообще незаметна на двухстах метрах, а дальше и стрелять нет смысла. Если только с оптикой, но это уже совсем иная охота, такой выстрел можно сделать только в горах.

Немецкие винтовки лежали отдельно, к ним он даже не прикоснулся. Нет, есть у них достоинства. Чистота выделки, ложе опять же красивое. Но по-честному сказать, точность боя такая же при в разы большей цене. Детали пригнаны вручную, перекинуть затвор с одной винтовки на другую не получится. Все деталюшки на своих местах, зазоры минимальны, а значит к грязи оружие более чувствительно. И зачем такой ствол ему? Вот прямо здесь и сейчас зачем? Разве что с целью не быть зависимым от русского калибра. Кто его знает, что дальше будет, как с патронами получится…

Выстрел за спиной прервал его раздумья, Парамонов повернулся на звук, передергивая затвор и поднимая оружие. Ложная тревога, просто белорус добил немца. Справился, вот и чудно. Теперь можно немного меньше сомневаться в напарниках. В себе Парамонов не сомневался, его несло как щепку по течению реки, здравый смысл вопил, что так не бывает, всё не по-настоящему! Так что пришлось его заткнуть, чтобы не возникало соблазна забиться в какую-нибудь норку поглубже и подальше от суровой действительности. Если все происходящее не бред.

— Справили мы это дело, дальше чего?

— Дальше? Вешаете на себя ремни с подсумками, запасаетесь патронами — это первое. Подберите себе винтовки, наши берите. Смотрите, чтоб чистые, исправные. Можете по паре-тройке патронов сжечь, чтоб достичь взаимопонимания с мосинками вашими. Выполните, подходите за новым заданием.

— Это чего, ты у нас командиром будешь как в армии?

— Буду у вас начальником как в колхозе. Выборным. А не захотите, выберете себе другого председателя.

— Это кто ж тебе такое рассказал, что в колхозе разрешают председателя выбирать! Кого сверху назначат, тот и коновод.

— У нас с вами хороший колхоз будет, колхоз — дело добровольное. Я вас возле себя не держу ни разу. Вольные птицы оба: хотите — делаете, как скажу. Не хотите — идёте на все четыре стороны.

— Александр, а ведь ты врешь, что не военный. Ну признайся, а.

— В РККА ни дня не прослужил.

— Вона как, думаешь, вывернулси? — Хитро зыркая глазами, Василь наставил полусогнутый палец на Пономарева, — значит, в другой какой-то армии служил?

— Оставь его, Васька, — одернул приятеля Алексей, — молод он у белогвардейцев служить. Ему лет тридцать пять от силы, в двадцатом четырнадцать было, не больше.

— А может, в другой какой служил. Вон разъелся как на буржуйских харчах. Ты видал, как от немцев уложил, один всех троих! — Ярился Василь в желании докопаться до истины. Насчет разъелся, он в точку попал. Будучи выше на полголовы, Пономарев нависал над двумя крестьянами монументальной глыбой. И в плечах, и в бедрах шире раза в полтора как першерон рядом с крестьянской лошадкой. Вроде как одного вида, да разных пород.

— Ты дурак, Василий, хоть и хитрый. Был бы я из какой вражеской разведки. Ты ж к этому ведешь? Так вот, будь я враг, хрен бы стал голодать и по лесу скитаться без документов. Уж поверь, и ксиву мне правильную бы выправили, и оружие, и форму самую что ни на есть уважаемую. Ходил бы с майорскими петличками и покрикивал на красноармейцев. А они б докладывали, где какие пушки да укрепления у них имеются. Иль считаешь, сильно капиталисты насчет тебя заволновались, шпиона подослали в лес, где ты лебеду щиплешь?

— А чего сразу лебеду! Сейчас пошукаем, у немцев наверняка какой-нибудь запасец съестного в ранцах лежит.

— Сначала вооружиться. Потом доложить об исполнении, дальше по моему плану. Это понятно? — надавил Александр. — Или свободны, а тогда бегом марш с поляны.

— Всё понятно, товарищ председатель, будет исполнено, товарищ председатель! — Съёрничал Алексей и дернул за рукав белоруса, — Пошли вооружаться, нам сказано.

Как Парамонову не хотелось возиться с трупами, он собрал волю в кулак и полез по карманам погибших солдатиков собирать их красноармейские книжки. Но тут