И телега с успокоившейся лошадкой поскрипела по лесной дороге. Парамонов шёл впереди метров за пятьдесят, выполняя функцию передового охранения, его товарищи ехали на телеге, посматривая по сторонам. Всем жутко хотелось есть — горячка боя спала, и вернулись основные потребности организмов. Александр, взявший на себя обязанности командира, выискивал удобный свороток в лес, чтоб встать лагерем. А вот и подходящее место, осталось найти воду.

Глава 5

Лагерные

Кто думает, что в лесу сплошь и рядом попадаются родники или ручьи, тот не очень далёк от истины. Всё дело в почвах, это Александр для себя уяснил давно. Если песчаная почва, то родники в ней «тонут», а если каменистая или глинистая, то она как бы выжимает воду наружу. Ну и сами места могут быть топкими по жизни. Приютивший общество лес был не топкий, но и не на песке вырос, так что ручей найти можно, для этого у него два помощника есть. Пока он нарубил веток для малой костра пехотной лопаткой, два товарища пошли за водой, не выпуская из рук винтовок. Таково было указание председателя общества любителей природы. Смешно звучит, ну и ладно, а то уж очень всем не до смеха.

Жалко, что грибы посеял вместе с корзиной, не до них было, подумал Парамонов, может сходить еще нарезать? Вот уж нет, один раз уже сходил, мало не показалось. Пустые фляги крестьяне тоже с собой взяли, а то поначалу с одним котлом намылились идти. Пока их не было, Александр выбрал себе наблюдательный пункт, чтоб не торчать на виду, да чуть не заснул в нём. Хорош бы он был, если бы его таким застали товарищи. А если чужие, то и того хуже бы вышло.

Товарищи, прибыв в лагерь, начали усиленно крутить головами, не находя своего соратника. Поставив полный котелок и положив фляжки, они поснимали винтовки и начали настороженно озираться, мол что творится, пропал председатель общества! Парамонов не стал долго тянуть, вышел из своей нычки, демонстративно разведя руки.

— Тихо-тихо, грозные воины! Не пальните с испугу! Вот вам первый урок: будьте всегда начеку, а не только когда что-то случилось. И сразу второй: если сидите на охране лагеря или еще какого объекта, делайте это так, чтоб вас было не видно.

— Ну да! А чего тогда в армии часовой всегда как поп на амвоне торчит? Не прячется нигде, всем виден.

— Потому что военные дураки. Не жалко им часового. Как его убьют, так сразу понятно, что-то случилось, надо тревогу поднимать. У военных бойцов много, им одного часового не жалко. А нас с вами трое всего, будем беречься.

— Не любишь ты военных. Видать, насолили сильно когда-то.

— Да ну. Просто злит, когда люди не по уму всё делают, а по уставу. Давайте кашеварить уже. Заодно расскажете, что в той стороне нашли.

— Так понятно, что в лесу можно найти. Овражек, по нему ручей течет. Что за оврагом, не знаем. — Доложился боец Вася. Александр сознательно не интересовался фамилиями и не называл свою. Меньше знаешь, меньше выболтаешь. Опять же, никто не знает, как дальше пойдет. Рано или поздно, если не убьют, придется к людям выходить. Сочинять себе биографию, а то и документы. С документами ладно, у них их ни у кого нет. А вот тутошнюю реальность он не знает совсем. Даже должность и контору себе так и не придумал.

— Ага. То есть с той стороны у нас естественная преграда, оттуда мы никого не ждем. Хорошо. Как ноги, как обувь? Никому не натирает?

— А всё-таки ты где-то послужил, Александр.

— Да просто голова на плечах есть. Ноги в лесу на втором месте после головы, нет ног — нет и человека.

— У меня добре сидят сапоги, и не скажешь, что с покойника сняты. Портянки справные, фланель такая, что хоть душегрейку из неё шей. Зимняя фланелька, аж жалко.

Так за разговорами приготовился обед, он же завтрак и ужин — два раз трапезничать сегодня не планировалось. Никто из товарищей не пытался завести разговор про гражданскую жизнь, никто не выпытывал у другого, что там, за спиной. Крестьяне поняли и приняли, что у этого сытого и лощеного горожанина что-то не так. Ну и пусть, он уже доказал главное: заботится о жизнях своих товарищей, умело бьёт немцев, не боится грязи и смерти. Такой городской, который в лесу не помрет, такого и вша не заест, и пуля облетит.

Не зная еще толком друг друга, а самое главное, боясь объесть кого-то, решили есть не из одного котла, а раскидав кулеш по котелкам поровну. И снова москвич не удивил, ложка у него имелась. Хотя было бы глупо удивляться, раз у человека нож под рукой, значит ложка в сапоге. Ложка в пятерне — тогда в сапоге нож. Так или примерно так рассуждали Василий с Алексеем, гремя ложками по алюминию.

— Дяденьки, а дайте чего-нибудь похавать!

Звонкий голос подростка был неожиданным, как нож в спине. Еще никто ничего не понял, а котелок Александра уже лежал на траве, а сам он тоже лежал. Но совсем в другом месте и с винтовкой в руках, выцеливая врага.

— Ух ты, здорово! — Второй голос прорезался рядом с первым. — А вы партизаны?

Раздражители лесного спокойствия торчали на краю полянки, не прячась более, и явно не испытывая страха перед наведенным на них оружием. Им в голову не приходило, что взрослые могут пальнуть по ним просто на всякий случай или от страха. А еще от ненависти ко всему живому. А еще просто потому, что в их руках оружие, а у пацанов его нет. Короче, нестреляные пятнадцатилетние пацаны, безголовые и голодные.

— Кто такие, сколько вас? — Голосом Парамонова можно было морозить реку для организации переправы тяжелой техники.

— Двое нас! Мы Генка и Мишка. Из лагеря мы.

— Что-то не верится, молоды вы больно для лагерей.

Недоверие было общим. Александр сразу отмел лагеря для военнопленных — подростков туда явно не определили бы даже фашисты. А у селюков сработал другой стереотип, но и по их мнению для трудовых лагерей пацана летами не вышли, максимум — колония для несовершеннолетних.

— И ничего не молоды, наоборот, даже старые. Мы в первом отряде были, вот! Нас в пионерлагерь