— Да, черт с ним.

Я тоже выдохнул свободно. В самом деле: глупо. Нашли, что делить. Тем более я все равно старше по званию. Как ни крути. Опять же зарыли меня — вину должны чувствовать, вот — это настоящий промах в венце капральской карьеры. А тут, зачем соревноваться?

Так я думал, пока мы шли к Илье. Парень призывно махал факелом по круговой, а потом ткнул в черный валун рядом с собой, говоря:

— Вот.

— Что «вот»?! — сразу огрызнулся Прохорович.

— Камень, — многозначительно сказал рядовой.

— Ты, идиот, что ли? Мы ради камня сюда шли?! — взорвался сразу капрал.

Я вспомнил как пару раз запнулся в темноте о сплетенные корневища и тяжело вздохнул — надо еще обратно возвращаться. Сережка завыл. Тоненько и жалобно. Худенькая его рука вытянулась, а скрюченные грязные пальцы стали показывать на валун. У меня выступил пот подмышками. Рука, сжимающая деревцо-палку, стала мелко подрагивать. Испуг не проходил и сердце непривычно застучало в груди, отбивая незнакомый ритм.

— Ага, — обрадовано протянул Илья, — проняло, салага? А меня представляешь, как проняло? Я сел, а он, как захрипит, как заморгает!

Сережка сильнее завыл.

— Свети! — буркнул старик.

Теперь и я увидел. Но не поверил. Мозг отказывался верить. Я не мог сложить картину. Восприятие не работало. Мне показалось, что на валуне, в расщелину, засунут человек по грудь. Но я не видел никакой расщелины! Человек поднял голову и на черном лице его блеснули глаза. Он смотрел на нас и губы его медленно раскрывались.

Сережка присел, озираясь по сторонам.

— Черт, — пробормотал капрал, включая огнемет, — ловушка!

— Нет никакой ловушки, — покачал головой Илья. — Захотели бы, давно нас накрыли.

— Точно. — Старик расслабился, но огнемет не выключил. — В рубки могли бы. Мы там, как котята в мешке были.

Я подошел к камню. Осторожно потрогал шершавую поверхность. Приблизился к человеку. Илья услужливо подсветил. Я с ужасом смотрел на идеально выточенный пилотский костюм, в черное лицо, в сумасшедшие глаза и с каким-то запозданием понимал, что передо мной человек в камне. Но кто? Кто? Мог туда его засунуть? И где ноги? И как… Казалось он просто рос из камня. Шевелил губами, вращал глазами, силился что-то сказать. Внезапно я понял: он живой!

— Старина, — зашептал я, забеспокоившись. — Сейчас мы тебя вытащим.

— Не трогай его, — остановил меня капрал. — Ему не помочь. Теперь он — камень.

— Как не помочь? Он же живой!

— Он — камень! Остынь, Витюля.

— Вот и пилота одного нашли, — шмыгнул носом Илья. — Неожиданно, правда? Заметили? В этой жизни всё случается неожиданно. Незавидная жизнь у пилотов. Летят, бороздят космос. Чистенькие и наглаженные мундирчики. Кушают всегда вкусно и фрукты по утрам дают. У них питание особое, Серега, не каша, как у нас с тобой. А потом ты — камень и ничего тебе не нужно.

— На его месте мог оказаться, и ты! — огрызнулся капрал.

— Я? — засомневался рядовой. — Вряд ли. Я бы не дался! У меня разряд по бегу!

— А у них думаешь не было?! — вскипел Прохорович. — Разряд у него! Мы тут в шахматы что ли играем?!

— Кто это сделал? — зашептал я. Меня не слышали. Я смотрел на полуживого человека в камне и не знал, чем помочь бедолаге. Как облегчить его боль?! Как вообще можно оказаться в камне? — Кто это сделал?! — закричал я.

Илья и Прохорович замолчали, перестав бурно спорить. Рядовой потер щеку. Уныло посмотрел в сторону морского лейтенанта, смиряясь с мыслью о бесполезном существовании данного вида военных и пробормотал, отвечая:

— Вестимо кто.

— Кто?! — вскричал я, чувствуя, как заалели щеки и начинают гореть уши.

— Так ведь, — рядовой нерешительно посмотрел на старика и виновато на меня, — нойдманы и сделали. Кто же еще!

Прохорович степенно кивнул, подтверждая чужие слова.

4.2

Мы сидели возле костра. Маленькие язычки почти не грели и в спину поддувало. Сон не шел. Каждый думал о своем. Я пытался расспросить капрала о странном народе, но старик толком сам ничего не знал. Давал какие-то отрывки информации, которые походили на пазлы весьма сложной картины. Цветные, яркие они пестрели островками в черном квадрате и никак не хотели складываться. Прохорович знал весьма поверхностно о нойдманах, об их религии — о карме и кармической связи рода, о влиянии прошлого на настоящее. А я удивлялся, как можно верить и поклоняться какой-то карме, когда истина очевидна: надо поклоняться Первому Колонисту — вот истинная религия, вот правда в каждом слове. Но, что взять с дикарей? Куда бы не прилетел везде у племен свои верования. Старик осторожно рассказывал о ненависти титанов к непокорным рабам колониальной планеты. И не мог объяснить мне очевидного, как пилот оказался вросшим в камень. Я стыдился признаться себе, что боюсь нойдманов до икоты. Я не понимал простую логику. Дикари вызывали у меня страх. Я бы мог попытаться объяснить для себя жестокие пытки над простыми солдатами, надсмотрщиками титанов, но превращения людей в камень, я ни с чем и никак не мог увязать. Это же против любых правил!

Поэтому план, предложенный капралом, показался мне настолько абсурдным, что я замер, похолодев.

Старик же горячился и нервно потряхивал кулаком, рубя воздух:

— И что мы имеем? — грозно спросил Прохорович, обводя всех сердитом взглядом, после краткого предложения по спасению оставшихся пленных, которых надо было найти в непроходимых джунглях и отобрать у дикарей, умеющих людей превращать в камень.

— Нож, топор, винтовку без патронов и огнемет на два-три запала, — с готовностью отозвался Илья. Потом он развел руки в стороны, обнимая ночной бескрайний мир и добавил, — почти проигрышное дело получается.

— Нет. — Старик упрямо махнул головой. — Нет!

— Разве?

— А, если бы ты оказался на их месте?

— Я бы точно сбежал!

— А они не могут! — гнул упрямо Прохорович свою линию.

— Слабаки, — Илья махнул рукой и зевнул. — Проиграем. Можно даже и не начинать. Но помочь надо. Согласен.

— «Проиграем», — привычно передразнил капрал здоровяка, — балда ты. Верить надо!

— В чудо? — Илья замер, пораженный