следа на тебе. Но если этого не произойдет (а со мной это не произойдет), появится набор инструментов. Я был уже почти готов помереть от страха, но сохранял хорошее лицо, когда машина замедлила ход под ругательства водителя. Машина впереди затормозила, а мы были слишком близко, чтобы свернуть и обогнать, поэтому нам пришлось тормозить вместе с ней. Еще одна машина сзади чуть не врезалась в нас. Нас преследовали и преследовали, это самый старый известный маневр. Мой мозг лихорадочно заработал. Если я не пользуюсь своим мозгом, мне кажется, что он превращается в капусту, а я — ходячий случай старческого разложения. Временами я ничего не могу вспомнить или обдумать простейшую задачу. Но когда дело доходит до опасности, когда необходимо действовать, я ясен, как папиросная бумага, и быстр, как змея.

Эти две машины были от Моггерхэнгера, и я знал, что они хотят, чтобы я оказался в безопасности в его поместье, потому что я стоил около ста тысяч. Это было похищение. банда «Зеленых Ног» не знала, что Моггерхэнгер подкупил меня, поэтому явно не ожидала этого. Кенни Дьюкс вышел из одной машины с тремя своими приятелями. Одним из них был Рон Коттапилли, другим — Пол Пиндарри, а третьего я никогда раньше не видел. Коттапилли однажды после полуночи работал в Вест-Энде, крадя кошельки и украшения. Однажды он набросился меня с ножом — ужасная ошибка для него, потому что я бил его так сильно, что он в конечном итоге умолял сохранить ему жизнь. Он и Пиндарри работали на Джека Линингрейда, помнишь? Теперь они наняты Моггерхэнгером.

Из другой машины вышли трое парней. Одним был Тоффиботтл, другим — Джерико Джим, а третьего я не знал. У всех были молотки, а у Кенни был пистолет. Пока остальные разбивали окна, Кенни прострелил шины. Двое парней подошли ко мне, но я ударил одного, коленом ударил другого и бросился на берег, и над моей головой просвистело больше пуль, чем я слышал со времен Нормандии. Я бежал зигзагом. Знаешь, Майкл, каждый парень должен пройти военную службу. Это абсолютно необходимо, потому что в твоей жизни обязательно наступит момент, когда тебе понадобится опыт либо для защиты своей страны, либо для защиты себя от нее. Не важно какой. Но старая пехотная подготовка спасала мне жизнь больше раз, чем мне хотелось бы думать. У меня разрывается сердце, когда я вижу толстых молодых парней, разъезжающих на мотоциклах или бездельничающих на углах улиц. Они должны учиться рукопашному бою, обращению с оружием, боевому искусству, меткой стрельбе — базовой подготовке на всю жизнь.

Мой презрительный взгляд остановил его.

—  У меня ничего этого не было, но я могу о себе позаботиться.

—  Так и есть, Майкл, но с этим ты позаботишься о себе намного лучше. В любом случае, ты будешь другим. Короче говоря, один из них погнался за мной по  берегу, но наверху я развернулся и так ловко пнул его под подбородок, что он откатился обратно. Я не знаю, чем кормят людей в наши дни, честно говоря, не знаю, потому что остальные у машин, вместо того, чтобы преследовать меня, просто смотрели, как я пнул этого парня, как будто они были в театре, и мы были актеры на сцене. Честное слово, я думал, они будут аплодировать. Я бы подождал, если бы не увидел, как Кенни Дьюкс перезаряжает свой пистолет. Затем я направился к каким-то домам вдалеке.

Было за полдень, и скоро должно было стемнеть, поэтому мне нужно было сориентироваться и добраться до цивилизации. Говорю тебе, Майкл, я чувствовал себя сбежавшим военнопленным, потому что представь, в каком я был состоянии. После приземления и прохождения таможни, пока мы были на автостоянке, у меня забрали бумажник, паспорт и туфли... как хорошо. Ты бы в это поверил? Я в некотором смысле удивлен, что мне не вкололи в задницу укол, чтобы заставить меня молчать, пока я не доберусь до темницы под Вестминстерским аббатством или лондонской мечетью. Полагаю, они не считали затраты оправданными. Несмотря на это, они не рисковали, хотя засады не ожидалось.

Другое дело, что первое время я не осознавал, что на мне нет обуви. У меня было такое желание уйти, что я бы пробежал сквозь раскаленные угли и разбитые бутылки. Что касается отсутствия денег, то это сущий пустяк. Документы, удостоверяющие личность, меня никогда не беспокоили. В любом случае я никогда не знал, кем я был, за исключением того, что я был самим собой, и это все, что имело значение. Если вы знаете, кто вы, другие люди могут на вас напасть, а мы этого не хотим, не так ли? Я вижу, как эти вопросы горят в твоих глазах. «Ну, я в полном беспорядке», — подумал я, выйдя на переулок. К счастью, я оказался сразу за третьей развязкой со стороны Лондона, так что следующий выезд для движения на восток был не раньше Ганнерсбери, примерно в шести милях отсюда. Им понадобится самое большее пятнадцать минут, чтобы развернуться, вернуться к третьему перекрестку и повернуть на север, чтобы попытаться остановить меня. За это время я мог пройти хотя бы милю и потеряться на улицах Илинга. Я так много ездил по Лондону, что у меня в голове все было от А до Я — во всяком случае, основные дороги и районы.

Но проблема была в деньгах. Это всегда так. Именно это в первую очередь привело меня в замешательство, и теперь придется из этого выбираться. У меня было несколько швейцарских франков монетами в одном кармане и эквивалент десяти шиллингов в другом — очень полезно для парня, находящегося в бегах, но для таких, как я, это не особо полезно. Мне пришлось думать быстро. Я шел так быстро, что минут за двадцать (мои часы не взяли) добрался до станции Саутхолл. Светились яркие огни дорожного освещения, и я крался вперед, словно разыскиваемый всеми полицейскими силами или бандами преступников в мире. Я действительно сошел с ума от счастья, что сбежал. Я знал, что если бы они искали меня, то ожидали бы увидеть чересчур самоуверенного, высокого и худощавого парня, идущего так, как будто он владеет миром — босиком или нет. Поэтому я поднял воротник своего сшитого на заказ костюма за сто гиней, застегнул все три пуговицы, снял галстук, обмотал его вокруг талии и побрел в тени, как пьяница, которого только что напоил какой-то другой алкаш-благодетель с острова Ил Пай. А что касается ближайшего вокзала, то не думаю, что я