— Было очень интересно с вами разговаривать. Он протянул тщательно наманикюренную руку, когда поезд подъехал к Ливерпуль-стрит. Я заметил комок желтой ваты у него в левом ухе.  —  В последнее время мне приятно путешествовать на поезде. Но я не могу понять, куда делся этот контролер с вашей сдачей.

Его рука напоминала пять детенышей кобры, приютившихся у меня на ладони, поэтому я высвободил ее и выскочил из вагона, зигзагом пробираясь сквозь толпу, прежде чем он успел догнать меня и попросить взаймы десять фунтов на чашку чая. «Я больше не увижу эту дохлую свинью», — подумал я. Как я ошибался.

Глава 2

Пробираясь в метро с билетом за 10 пенсов на поездку за 40 пенсов, я прошел мимо яркого и шокирующего плаката, на котором четверо здоровенных полицейских бьют дубинками мужчину, стоящего у стены, с подписью внизу: «Стоит ли обманывать государство  неправильной платой за проезд?

Ожидая на платформе, я заметил в личной колонке «Таймс»   загадочное сообщение, предназначенное только для меня: «Невозможно сделать сено из соломы, когда кота нет дома. Билл». Сообщение явно кричало о том, что с тех пор, как я ушел из дома  утром, за мной следили странные или неизвестные лица, и что первым, кто начал следить за мной, был так называемый «курьер королевы». Если у Билла возникли неприятности с Моггерхэнгером или тем более с лордом Моггерхэнгером после публикации очередного новогоднего королевского списка почестей, то и я скоро окажусь в дерьме. Сцепись с Клодом Моггерхэнгером и получишь бритвой по глазам, а то еще и по другому месту. Или попадешь в замес по какому-нибудь сфабрикованному обвинению, купив ворованную машину в одном из бесчисленных магазинов Моггерхэнгера и уехав с другим номерным знаком, так что полицейский подхватит тебя через три угла от магазина, и приедешь прямо в тюрьму.

На Лестер-сквер я бросил свой билет контролеру эскалатора и преодолел барьер раньше, чем он успел его забрать и посмотреть. Толстяк в потертом костюме, в широких брюках и шляпе, оставив зонтик, просматривал витрину книжного киоска с полуголыми девочками, и я, проходя мимо, взял зонт и вышел на свежий воздух, соответствующим образом экипированный для стильного шоу в метрополисе. Лондонский район был эквивалентом амстердамского велосипеда: зонт можно было взять, не считая это кражей, а потом бросить, чтобы им мог воспользоваться кто-то другой.

Дождь брызнул на спящих пьяных битников, уборщиков улиц и тротуарных артистов. Мне было жаль буйного психа, который стоял возле кинотеатра под афишами с большими сиськами и толстыми задницами и кричал, что его не поймают, он их всех побьет, потому что он кое-что знал, на самом деле он их достанет. Да, он бы это сделал, потому что они его никогда не поймают, ха-ха-ха! Японские туристы фотографировали офисы Анонимных Алкоголиков. Женщина в юбке с разрезом ходила взад и вперед с великолепной борзой на поводке, которая вытащила из мусорного бака что-то немыслимое, даже для меня, и ушла, а собака волочила за собой это, как Юнион Джек. Полицейские, опасаясь за свою жизнь, в бронежилетах под шинелями, патрулировали по двое.

Я направился в ресторан «Платиновый ёж» на Барбер-стрит и встал в очередь в кафетерий. Наверху располагался ресторан, а внизу – стриптиз-клуб. По соседству располагался игорный зал, а по другую сторону в чулане располагался главный офис Книжного клуба садомазохистов, принадлежавший Моггерхэнгеру, что доказывало (если требовались доказательства), что педерасты не могут выбирать.

Мужчина впереди, который, конечно, был достаточно худым, взял со стойки три яблочных пирога, три заварных пирожных с кремом и чашку чая. Только Билл Строу мог быть таким жадным до сладкого, и я сразу его узнал.

—  Пироги полны засахаренной репы, — сказал я, — а заварной крем сделан из горчицы и дерьма. Что касается чая, то по сравнению с ним моча была бы совершенно безопасна.

Он повернулся. — Я знал, что ты меня не подведешь. Но слава Богу, что ты здесь. Знаешь ли ты, Майкл, что ты смотришь на самого глупого кровожадного на земле?

— Когда ты сядешь за стол вместе со своей жратвой, ты сможешь сказать мне, почему.

Он потянулся за еще одним пирожным, а затем рванулся за второй чашкой чая, так что его поднос стал напоминать модель центра Калькутты. Я боялся, что меня увидят с ним. Последняя неприятность началась после того, как мы познакомились на Грейт-Норт-Роуд, когда Билл, только что вышедший из тюрьмы, попросил подвезти меня в моей постепенно разваливающейся машине.

Инстинкт подсказывал мне бежать как можно дальше от этого места, чтобы я смог спокойно добраться до конца моей жизни. Но я этого не сделал из-за вида  Билла, плюс дозы любопытства и чувства скуки, которое не прошло с тех пор, как Бриджит уехала в Голландию с детьми.

Мы сели за столик возле двери.

— На всякий случай, — сказал он, каждые несколько секунд оглядываясь по сторонам, как будто это место принадлежало ему, и ему не терпелось увидеть, насколько хороша или плоха торговля.

— Не крути головой, — сказал я, — потому что, если кто-нибудь придет тебя искать, ему не понадобится фоторобот, чтобы тебя отличить. Они просто поищут на столе бутылку машинного масла, которое ты заливаешь в шейные позвонки.

Он улыбался, как мертвец, надеющийся вернуться к жизни. Голодный Билл жадно швырял в рот пирожные. Это, конечно, было унижением для умного светского человека и контрабандиста золотом, которого я когда-то знал, человека, который фактически обучил меня этому ремеслу. Однако он был хорошо одет: элегантный костюм, хорошая рубашка, галстук, золотые запонки и начищенные туфли, с носовым платком в верхнем кармане, портфелем из натуральной кожи у ног и сумкой Burberry, сделанной не на Тайване. Только манеры его ухудшились. У него по-прежнему были узкие спина и бока в отличие от меня, несколько располневшего за прошедшие десять лет.

— У тебя волосы немного длинные, Майкл. Подстригись, — сказал он. —  Выглядит не очень хорошо. Теперь ты мужчина средних лет или чертовски близок к этому.

Я поблагодарил его за комплимент.

Он уставился на молодого человека с волосами до плеч, который в нескольких футах от него уничтожал мясной пирог «Суинни Тодд».

— Терпеть не могу всех этих здоровенных молодых парней с прическами, как у Вероники Лейк. Нужен сержант, чтобы перевоспитать их. Иногда я иду за одним из них и не понимаю, мужчина это или женщина. Для парней это нехорошо.

—  Если у тебя в наше время короткие волосы, то ты подозрительный тип.

У Билла