Шрифт:
Закладка:
ДЖОРДЖ МЭЛЛОРИ, ЭВЕРЕСТ, БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ
27 мая 1924
В целом это были тяжелые дни. Подумать только, какие невзгоды пришлось вынести и насколько они нас вымотали. Вспоминаю мрачные виды, когда выглядывал из палатки на заснеженный мир, и потерю надежды, и все же мы добились кое-каких успехов. Участники экспедиции приняли боевое крещение. Первый подъем на Северное седло можно назвать триумфом для членов предыдущих экспедиций. Мы с Нортоном сделали это, причем мне выпало рубить ступени. Я наслаждался восхождением выше третьего лагеря насколько это возможно, наслаждался подъемом по ледовой стене, прохождением ледового камина и преодолением последних крутых шестидесяти метров. Оделл очень помог, идя впереди от лагеря до седла. Я был сильно измотан и вряд ли смог хотя бы на полчаса сменить его, хотя оставалась еще энергия, чтобы задавать ему правильное направление движения. Спуск прошел из рук вон плохо. Мне вдруг пришло в голову проверить, можно ли спуститься старым путем, по которому шли вниз в 1922 году. Мы с Нортоном отправились вперед, будучи не в связке, следом шел Оделл, отвечавший за носильщика, который нес на седло небольшой груз. Вскоре оказались на участке склона, который, имея сноровку, можно пройти без кошек (их у нас с собой не было), вырубая кое-где ступени в твердом фирне или во льду. Я прошел этот отрезок нормально, Нортон один раз опасно поскользнулся, а носильщик упал, проехав несколько метров вниз, – у него развязался узел на веревке. Бедняга страшно испугался. Затем я в поисках надежного пути провалился в трещину. Почему-то я посчитал, что проверил ледорубом засыпанный снегом участок передо мной и что можно просто пройти здесь, а не рубить ступени. Видимо, это невнимательность вследствие усталости. Одним словом, провалился метра на три, сверху меня засыпало снегом. Я повис ослепленный и чуть не задохнувшийся. Падение остановил ледоруб, который я не выпустил из руки и который чудом встал поперек трещины. Под ногами зияла крайне неприятная черная дыра. Прошло несколько страшных секунд, прежде чем удалось закрепиться надежнее, и я стал звать на помощь. Сам выбраться не пытался – боялся, что эти попытки приведут к обрушению снега и я полечу дальше в пропасть.
Однако вскоре я устал кричать – наверху никто ничего не слышал и не видел. Я стал осторожно разгребать скопившийся снег и сбрасывать его вниз, понемногу расширил дыру и выбрался наружу – трещина шла вниз по склону. К сожалению, вылез не на ту сторону, поэтому пришлось рубить ступени в очень твердом льду, а потом пробираться вниз по трудным заснеженным участкам. Наконец удалось добраться до относительно безопасного места, где меня уже минут десять дожидались остальные. Бесконечная рубка ступеней после трудного дня меня доконала. Об этом, пожалуй, все.
Кашель – единственное, что раздражает. Он начался примерно за день или два до выхода из базового лагеря, я не придавал этому большого значения. Но на высоте он превратил жизнь в кошмар. Даже после описанного выше трудного дня не удавалось и глаз сомкнуть, потому что из-за приступов кашля меня чуть не выворачивало. К этому прибавилась головная боль и общее недомогание. Все это сильно мешает восхождению. Соммервела мучает такой же кашель, хотя у него все началось позже. Он тоже не в восторге от своего состояния. На следующий день первая партия грузов была доставлена на Северное седло. Соммервел с Ирвином блестяще справились в метель с ролью грузового подъемника. Из-за неудачного стечения обстоятельств четыре носильщика остались одни в лагере IV.
Бедняга Нортон принял это очень близко к сердцу. Но ему самому был необходим отдых. Что там, мы все чувствовали себя неважно. И все же двинулись в путь, хотя шансы дойти до Северного седла были один к десяти, не говоря уже о том, чтобы спустить оттуда носильщиков. Я шел впереди от лагеря до места, расположенного чуть выше ровного участка ледника. Снег держал неплохо, так как за столь короткое время не успел подтаять. И все же мы потратили три часа, чтобы преодолеть этот путь. Затем вперед вышел Соммервел и вывел нас к месту, где Оделл и Джеффри накануне оставили свои грузы. На последнем отрезке пути тропить стал Нортон. К счастью, с набором высоты идти становилось легче. У Нортона единственного имелись кошки, и он смог довести нас без рубки ступеней до большой трещины. Здесь сделали привал на полчаса. В час тридцать пополудни я преодолел еще около шестидесяти метров по крутому склону и добрался до места, где трещина соединялась с камином[25]. Дальше следовали два неприятных участка. Нортон прошел первый из них, пока мы пробирались по краю расщелины, он сообщил, что снег держит. Соммервел лидировал на втором, идя по уже едва заметным следам Хазарда. Мы с Нортоном пережили несколько тревожных минут, организуя страховку. К тому же из-за ушедшего солнца сильно похолодало. Соммервел снова превосходно справился с задачей, спуская носильщиков. Впрочем, не буду повторять здесь свой отчет. Времени оставалось немного – была уже половина пятого, когда они начали идти вниз, держась за веревку Соммервела как за поручень. Сколько-то времени занял спуск по камину. В лагерь добрались затемно.
Нортон поступил мудро, снова отправив нас всех на отдых. Посылать ослабевших людей на гору нет смысла. Все члены команды пребывали в плачевном физическом состоянии. Мы должны попытаться восстановить силы и осуществить задуманное в более сжатые сроки. Один только Джеффри Брюс сохранил нормальную работоспособность. Нортон предоставил мне решать, кто пойдет во второй штурмовой связке. Перед этим он определил меня в первую. Но очень сомневаюсь, справлюсь ли. А тут еще муссон! Даст ли он шанс? Боюсь сглазить. Как раз в один из трех дней, которые понадобятся после прохождения Чанг Ла[26], почти наверняка разыграется непогода. Послезавтра снова идем наверх. Отсюда всего шесть дней до вершины!
НОЭЛЬ ОДЕЛЛ[27], ЭВЕРЕСТ
8 июня 1924
В моем дневнике записано, что утром было ясно, а во второй половине дня на небе появились облака, и под вечер даже пошел снег. В 9.45 подошел Хингстон и стал помогать ослепшему Нортону спускаться в лагерь III. Хазард немного проводил их и
