на реформистское и более консервативное крыло, но сам Грейндж, в который входили республиканцы, демократы и те, кто призывал к созданию третьей партии, должен был быть беспартийным. Хотя, по словам одного из сторонников, она стала "силой, которую ни одна партия не может позволить себе игнорировать", ее приверженцы сохранили свою партийную лояльность. Гранж выступал за образование, кооперативные закупки, магазины, элеваторы и маркетинг, чтобы бороться с монополией железных дорог и неоправданными наценками производителей и посредников, в результате чего в 1873 году жатка McCormick, стоившая 45 долларов, продавалась в розницу за 217 долларов.14

Игнатиус Доннелли, видный республиканец из Миннесоты, несколько раз работавший в Конгрессе, стал лидером реформистского крыла Grange, так же как впоследствии он стал лидером антимонопольного движения. Он считал, что борьба между Севером и Югом уступила место "борьбе между Востоком и Западом": "Это будет не конфликт оружия, а борьба идей, борьба интересов, борьба интеллектов - одна сторона защищает себя от жадности другой".15

Грейнджеры наводили новые кошмары на либералов вроде Годкина, но антимонополизм Грейнджа имел свои собственные либеральные корни. Грейнджеры, как фермеры и потребители, были предсказуемо настроены против тарифов, и поначалу некоторые из них были сторонниками золотого стандарта. Но Грейнджеры никогда не принимали laissez-faire. Они требовали государственного регулирования железных дорог и элеваторов, а также нападали на банковскую систему, считая ее благоприятной для Востока.16

Люди, управлявшие железными дорогами, сначала высмеивали требования Грейнджеров о регулировании, но постепенно они стали их бояться. Главный лоббист Central Pacific Ричард Франшот писал Хантингтону в 1870 году, что Конгресс "очень сильно деморализован в отношении R.R. и страшен, как сам дьявол, и я не удивлюсь, если в любой день они забьют болт, как стадо овец". В условиях, когда "пресса страны... воет[,]... ...депутаты очень слабы в отношении законодательства в пользу крупных монополий". Позднее Франшот назвал растущую оппозицию конгресса железным дорогам "спазмом добродетели", но он ошибался. Три года спустя Марк Хопкинс, один из помощников Central Pacific, отметил, что ситуация не улучшилась: "Когда мы начинали, одиннадцать лет назад, Конгресс и законодательные органы были мягкими конями. Благословите меня, как они теперь рвут и мечут".17

К 1872 году антимонопольщики в Конгрессе прекратили выдачу новых федеральных субсидий железнодорожным корпорациям, хотя попытки получить их не прекращались, а штаты и местные власти продолжали оказывать помощь. Они также начали долгую борьбу за возвращение земельных грантов тем железным дорогам, которые не выполнили условия своих грантов, и за возврат облигаций, выданных Тихоокеанской железной дороге. Скандал с Credit Mobilier, по иронии судьбы, усилил сплетение железнодорожных корпораций с правительством. С появлением антимонопольного законодательства железнодорожным корпорациям стало еще важнее иметь лоббистов в Конгрессе для защиты своих интересов. Железнодорожные лобби росли в размерах и изощрялись. Частные корпорации обзавелись влиятельными друзьями, среди которых Роско Конклинг и Джеймс Г. Блейн были двумя самыми известными. Железные дороги не всегда враждебно относились к антимонопольным реформам. Конгресс стал местом для конкуренции корпораций, и когда реформа угрожала конкретной железной дороге, ее конкуренты очень часто использовали свои лобби для продвижения этой реформы. В 1870-х годах Конгресс стал местом захватывающих законодательных баталий между "Техас энд Пасифик" Тома Скотта и "Саузерн Пасифик", чьим гением был Коллис П. Хантингтон.18

Демократы оказались слабыми противниками в 1872 году, но к 1873 году республиканцам, похоже, не нужны были враги; они вполне могли нанести вред самим себе. Поскольку скандал с Credit Mobilier уже запятнал Конгресс, уходящие конгрессмены в Сорок втором Конгрессе проголосовали за повышение правительственных зарплат. Повышение зарплат, учитывая инфляцию времен Гражданской войны, было оправданным, но конгрессмены также проголосовали за повышение зарплаты задним числом, что вызвало общественный резонанс. Скандал, возмущение общественности и рост антимонополизма, который грозил расколоть Республиканскую партию по линии Восток-Запад, не были многообещающими признаками для Гранта и республиканцев. Тем не менее, казалось, что Грант сможет пережить эти бури. Выборы продемонстрировали глубокую поддержку республиканцев среди северного электората и силу голосов чернокожих на Юге. Грант выдвинул свою кандидатуру, опираясь на идею мира и процветания, и относительное спокойствие выборов 1872 года и продолжающееся процветание страны одушевляли его. У него и республиканцев были основания полагать, что они смогут укрыться от приближающихся штормов и дать им рассеяться.19

Скандал с Credit Mobilier привел к появлению двух следственных комитетов Конгресса - одного в Палате представителей и одного в Сенате - которые доминировали в центре внимания американцев весной и летом 1873 года и так и не позволили администрации Гранта выйти на чистую воду. Конгресс следовал схеме

Генри Адамс описывал расследование золотого угла Гулда: "взял множество улик, которые не осмелился исследовать и отказался анализировать". След затухал "в тот момент, когда становился заметен любой член администрации". Расследование Credit Mobilier показало, как много было не так, но Конгресс мало что предпринял. Credit Mobilier лишь усугубил недовольство Конгресса.20

Банкир-республиканец Джей Кук наблюдал за развитием событий в Credit Mobilier с неподдельной тревогой. Кук хотел, чтобы Конгресс гарантировал облигации Northern Pacific так же, как он гарантировал облигации Union Pacific и Central Pacific. Скандал положил конец любой непосредственной возможности этого, но что более важно, он разрушил паутину дружбы, которая служила ему верой и правдой. Хотя иногда было трудно сказать, кто лжет в Конгрессе, противоречия, обвинения и отрицания ясно указывали на то, что кто-то лжет.21

Однако даже в худшем случае Credit Mobilier казался лишь бурей. Он мог навредить политической карьере и положить конец субсидированию железных дорог, но эта политика уже была широко отвергнута. Его экономические последствия, казалось, угрожали только таким железным дорогам, как Northern Pacific и Union Pacific, которые заслуживали боли. Перспектива всеобщего экономического коллапса представляла собой гораздо большую опасность.22

I

На дальних берегах уже назревали более сильные бури. Американское процветание было связано с Европой гораздо глубже, чем предполагало большинство американцев. То, что происходило по одну сторону Атлантики, в конце концов оказывалось на другой. 9 мая 1873 года в Вене рухнула фондовая биржа. Финансовая катастрофа в Вене перекинулась на Берлин, потому что немцы помогли создать австрийский бум, вложив в него золото, пришедшее в качестве репараций из Парижа в Берлин после франко-прусской войны. Германия пострадала, когда Австрия разорилась.23

Золото было одной товарной цепью, пшеница - другой. Она связывала Вену с Лондоном и, в конечном счете, с Нью-Йорком, Чикаго и прериями за их пределами. Экономика Австро-Венгрии зависела от экспорта пшеницы в Великобританию. Однако примерно с 1871 года британские закупки зерна стали склоняться в сторону Северной Америки, поскольку огромные инвестиции американцев в железные дороги и западные фермы начали действовать. Американская пшеница, произведенная такими людьми, как Дик Гарланд, хлынула из прерий