61

Стэнли, 148-55, цитата 151.

62

Хендрик Хартог, Мужчина и жена в Америке: A History (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2000), 101; Stanley, 138-48, 146-47.

63

Там же, 156-66, цитата 166.

64

Уолтер Лихт, Индустриализация Америки в девятнадцатом веке (Балтимор, MD: Johns Hopkins University Press, 1995), 184.

65

Джентц, 13.

66

Ричард Шнейров, Труд и городская политика: Class Conflict and the Origins of Modern Liberalism in Chicago, 1864-97 (Urbana: University of Illinois Press, 1998), 32-36; David R. Roediger and Philip S. Foner, Our Own Time: A History of American Labor and the Working Day (New York: Greenwood, 1989), 101-19; Jentz, 81-82, 86-90.

67

Дэвид Монтгомери, "Забастовки в Америке XIX века", История социальных наук 4, № 1 (1980): 94.

68

Адам-Макс Тучинский, Horace Greeley's New-York Tribune: Социализм эпохи гражданской войны и кризис свободного труда (Итака, Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета, 2009), 192-96; Джентц, 92-94.

69

Стивен Минц, Плот навоза: A History of American Childhood (Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press, 2004), 136; Jentz, 100-101.

70

Джентц, 100-110.

71

Там же, 94-97.

72

Коэн, 38-43; Джентц, 94-95.

73

Джентц, 106-10.

74

Дэвид А. Зондерман, Непростые союзники: Working for Labor Reform in Nineteenth-Century Boston (Amherst: University of Massachusetts Press, 2011), 11-18, 95; Cohen, 35-38.

75

Джентц, 19-24.

76

Там же, 23-24.

77

Уайт, 10-13.

78

Beckert, The Monied Metropolis, 243; Roy, 115-43.

79

Бенсел, 248-51.

80

Ричард Силла, "Федеральная политика, структура банковского рынка и мобилизация капитала в Соединенных Штатах, 1863-1913", Журнал экономической истории 29, нет. 4 (1969): 659-65; John A. James, Money and Capital Markets in Postbellum America (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1978), 9-10, 25, 27-28, 60-62, 67-71, 97-104, 118-21,

125-48, 234-35, 242-43.

81

Бенсел, 263-65; Силла, 678-85; Джеймс, 63.

82

Уайт, 75, 81-82.

83

Мори Клейн, Жизнь и легенда Джея Гулда (Балтимор, MD: Johns Hopkins University Press, 1986), 99-115; Макфили, 320-31.

84

Мори Клейн, Генезис индустриальной Америки, 1870-1920 (Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 2007), 106-7; Рой, 41-77.

85

Чарльз Фрэнсис Адамс, Главы Эри и другие эссе, изд. Генри Адамс и Фрэнсис Амаса Уолкер (Нью-Йорк: Х. Холт, 1886, ориг. изд. 1869), 335.

86

Рой, 98-109; Уайт, 67-69.

87

Коллис П. Хантингтон - У. У. Стоу, 8 февраля 1893 г. (ошибочно датировано 1894 г.), в коллекции Коллиса П. Хантингтона, 1856-1901 гг.

88

Колтон - К. П. Хантингтону, 23 мая 1877 г., в книге "Осьминог говорит: The Colton Letters, ed. David Douty Colton, Collis Potter Huntington, and Salvador A. Ramirez (Carlsbad, CA: Tentacled Press, 1992), 36.

89

Henry V. Poor, Poor's Manual of Railroads, ed. Henry V. Poor (New York: H. V. & H. W. Poor; [etc., etc.], 1868), 226-29.

90

Альфред Д. Чандлер, "Видимая рука: The Managerial Revolution in American Business (Cambridge, MA: Belknap Press, 1977), 104-21.

91

Коллис П. Хантингтон, рассказанный Чарльзу Нордхоффу, ""Автобиографический очерк"", в Collis P. Huntington Papers, 1856-1901, 61.

92

Скотт Рейнольдс Нельсон, Steel Drivin Man: John Henry, the Untold Story of an American Legend (New York: Oxford University Press, 2006), 41-58.

93

Dattel, 227; Nelson, Steel Drivin' Man, 41-58; William Alan Blair, With Malice toward Some: Treason and Loyalty in the Civil War Era (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2014), 245-51; Richard White, "Outlaw Gangs of the Middle Border: Американские социальные бандиты", Western Historical Quarterly 12, no. 4 (1981).

94

Nelson, Steel Drivin' Man, 41-58.

7.

Паника

В 1872 году Улисс С. Грант продемонстрировал глубину и силу этнокультурной лояльности, усиленной Гражданской войной; в 1874 году он продемонстрировал ее пределы. Выступая против Гранта, либеральные республиканцы сильно ошиблись в оценке своей собственной идеологической привлекательности. Более того, они переоценили силу идеологии в американской политике и не поняли, как Гражданская война и ее последствия изменили эту политику. Либеральные республиканцы ожидали, что в 1872 году одна или обе старые партии исчезнут, и думали, что избиратели объединятся вокруг их проблем и позиций. Они ошибались во многих вещах. Это была одна из них.1

Либеральные республиканцы хотели создать идеологическую партию в эпоху, когда американские политические партии не были идеологически последовательными. И демократы, и республиканцы объединяли избирателей, которые охватывали идеологический спектр по экономическим и социальным вопросам. Дебаты по поводу тарифов, золотого стандарта, корпоративных субсидий и регулирования, а также опасностей, которые неравенство в богатстве и власти представляло для республики, были постоянными, обычно интеллектуальными и широко освещались, но позиции по этим вопросам не были строго определены партией. Даже тариф, ставший фирменным вопросом северо-восточных республиканцев, не мог быть поддержан после 1874 года без голосов демократов.2

Вопросы никогда не были главным. Республиканцы выступали за активное федеральное правительство, однородное население с гарантированной государством свободой договора и государственное стимулирование экономики. Демократы оставались партией "нет": они хотели небольшого федерального правительства, местного контроля и свободной торговли. Однако эти широкие общие позиции зависели от региона, и лишь отчасти они определяли людей.

Демократы или республиканцы. Проблемы могли привести избирателей на избирательные участки или удержать их дома, но обычно они не заставляли их покидать одну партию и голосовать за другую. Политика по-прежнему в равной степени была связана как с идентичностью, так и с вопросами.

Обе партии зависели от ассоциаций, более первичных, чем идеология или обещания честного управления. Вскормленные кровью Гражданской войны и глубокой этнической, религиозной и региональной лояльностью, партии требовали более богатой пищи, чем могли обеспечить принципы. Борьба между Союзом и Конфедерацией наделила такие слова, как верность и измена, эмоциональным смыслом, который перешел в партийную политику. Белые, родившиеся на севере, были в основном республиканцами, если только они не были копперхедами во время Гражданской войны; белые, родившиеся на юге, были в основном демократами, если только они не были юнионистами или мелкими фермерами, ненавидящими класс плантаторов. Афроамериканцы по понятным причинам были республиканцами. Католические иммигранты, особенно городские ирландцы, были демократами. Протестанты-евангелисты в подавляющем большинстве были республиканцами на Севере, но их рвение к запретам, субботним законам и искоренению всех языков, кроме английского, в школах и общественной жизни могло заставить некоторых не евангелических протестантов, особенно немцев, прогуливать выборы или иногда голосовать за демократов. Постоянно менять партию было нелегко. Однажды сформированная и подпитываемая воспитанием, ассоциациями и патронажем партийная лояльность становилась частью повседневной идентичности человека. Тех, кто предавал свою партию, считали неполноценными людьми или вообще не людьми. Сенатор Роско Конклинг, один из ведущих республиканцев, ненавидел либералов так же сильно, как они презирали его. Он принижал их мужское достоинство, называя их "мужеложцами, дилетантами и ковровыми рыцарями политики".3

Как и мышцы, партийная лояльность должна была регулярно тренироваться, чтобы оставаться сильной. Граждане публично демонстрировали свою лояльность в драматических зрелищах, от парадов до таблоидов и митингов, призванных стимулировать явку, от которой зависела победа на выборах. Голосование было публичным. Каждая партия печатала собственные легко идентифицируемые бюллетени, в которых указывались только ее кандидаты, и раздавала