чтобы выяснить, где эта женщина. У меня есть информация, что об этом знает кое-кто другой, – хлопнув, потираю ладони. – Ладно, давайте перейдем к самой веселой части.

Выдвигаю ящичек стола, который поставил Хейз, и достаю папку.

– Это здесь, – поднимаю папку; мое лицо ничего не выражает, когда я перевожу взгляд с Хеншо на Ревено и обратно. – Здесь отчет по делу, закрытому одиннадцать лет назад. Человек, который подписал его, был… ну, как вам сказать. Ходили слухи, что он трахал свою падчерицу, когда она была несовершеннолетней, и однажды ночью эта падчерица исчезла. – Ревено меняет позу, а Хеншо делает все возможное, чтобы избежать его внимания. – Я не сказал, что ее убили. В последний раз эту девушку видели выходящей из ресторана в Ист-Сайде. Представьте мое удивление, когда Хейз немного покопался и выяснил, что рестораном владел, а позже продал не кто иной, как… гребаный Отто Хеншо.

– Так рождается шантаж, – драматически произносит Хейз, он наслаждается этим дерьмом не меньше меня.

Кожа Хеншо приобретает зеленоватый оттенок, щеки надуваются, как будто он сдерживает рвоту.

Бросаю папку на столик и подхожу к ублюдку, так близко, что он мог бы протянуть руку и попытаться задушить меня. Но у него нет такой возможности, а если бы была, он бы ею не воспользовался – трусоват.

– Тут есть и другие записи, но бог с ними. Ты лучше скажи, Хеншо, что у тебя есть на мистера Ревено, что заставило его считаться с таким ублюдком, как ты? – требую я.

Он поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с Ревено, но моя рука взлетает вверх и хватает его подбородок. Сжимаю сильнее, так сильно, что чувствую, как смещаются его зубы, наверное, там виниры; немного крови скапливается в уголках его рта.

– Говори, что ты имеешь против этого человека.

– Я убью тебя, паскуда! – кричит Ревено, дергая цепи.

Честно говоря, это может относиться и ко мне тоже, но это не имеет значения.

Хеншо понимает, что ему конец в любом случае, поэтому у него только один выход – продолжать играть в мою игру, надеясь, что, если он выиграет, я все же отпущу его.

– Я кое о чем молчал… – почти шепчет он.

Делаю паузу, давая Ревено шанс, но тот молчит, и я продолжаю наступать:

– И о чем же ты молчал?

– Не говори больше ни слова, Хеншо!

Черт возьми, Ревено почти рычит.

Мы уже ближе…

Надавливаю на подбородок сильнее, впиваясь ногтями. Кладу другую руку Хеншо на шею и сжимаю ее.

Слышу, как за моей начинает дергаться Оливер, но не смотрю в его сторону.

– Говори, – требую я.

– Он убьет меня! – шипит ублюдок.

– Ты думаешь, что я этого не сделаю? – Мои брови подпрыгивают. – Посмотри вокруг. Кто здесь главный? Я или он, скованный, как и ты? Говори, о чем же ты молчал.

– Я молчал о… – кричит Хеншо.

– О моем сыне, – рявкает Ревено, заставляя ублюдка замолчать.

Я поворачиваю голову, и острый взгляд Ревено прожигает меня насквозь.

– Он знал, что у меня есть сын.

Вот так – из первых уст. И сказано это, чтобы держать контроль над ситуацией пусть даже таким извращенным способом. Ревено не желает, чтобы его разоблачили. Его секреты – это его секреты, и он предпочитает сам сказать о них.

Подумать только, а я почти потерял надежду.

Райо Ревено внимательно наблюдает за мной.

– Но ты уже и так это знал.

Поднимаю руки, как бы выражая удивление.

– О, я знаю много о чем, осмелюсь сказать… все то, что ты предпочел бы скрыть, имея на то причины.

Если подумать, у него и правда есть причины. Чувак проповедует семейные ценности.

Кровь превыше всего. Всегда, несмотря ни на что.

Бла-бла-бла.

Самая большая чушь, которую я когда-либо слышал.

Мой отец избивал меня, пытался убить и чуть не убил мою сестру.

К черту кровь и тех, с кем ты ее вынужденно делишь. К черту семью. Семья ничего не значит.

Но не для близнецов Ревено.

Что бы они почувствовали, если б узнали, что папочка изменил мамочке, когда у нее не получалось подарить ему наследника? Что он бросил своего сына на съедение волкам, когда его жена наконец-то разродилась? Он отказался от своей крови, так как же он сможет говорить о том, что кровь превыше всего?

Мысль о потере своих обожаемых дочек, о потере их уважения, любви или чего там еще заставила его играть по правилам Хеншо. Он эгоистичный придурок!

Но дело не только в этом. Предполагалось, что рождение наследниц станет новой страницей в истории клана Грейсон. От девочек ожидали больших свершений, и они потихонечку начали оправдывать надежды. Особенно Роклин. Доказательством этому служит цифра, которая давно уже перевалила за семь нулей в строке доходов, спасибо «Энтерпрайзу».

Включение в команду мальчика изменило бы все. Автоматически мальчик стал бы лидером, потому что у него есть член, а у девочек – нет. Борьба за власть между ними не прекратилась бы, и это в итоге привело бы к падению Союза Грейсон.

Опять же – эгоистичный придурок.

Качая головой, засовываю руки в карманы и говорю Хеншо:

– Ты позволил ему думать, что он у тебя в кармане?

Потом поворачиваюсь к Ревено.

– Вот почему ты так не хотел, чтобы братья Греко появились на территории Грейсон. Один из них – Кайло Греко – твой сын. Парень так похож на тебя, чувак. Наверное, я тебя огорчу, сказав, что он поклялся мне в верности, а?

Губы Ревено кривятся, а я смеюсь.

– Парень чертовски умен. Он быстрый и жесткий.

Подхожу к нему достаточно близко – он мог бы ударить меня головой, если б захотел. Цепи не короткие – мог бы, но он не двигается, хотя и тяжело дышит.

Мы долго смотрим друг на друга.

Наконец я говорю, понизив голос и только для него:

– У тебя пойдет пена изо рта, когда я скажу тебе кое-что. Этот человек, – киваю на Хеншо, – он помог исчезнуть женщине, которая подарила мне жизнь, и сделал это прямо у тебя под носом. У меня есть доказательство…

Я не договариваю, потому что на столе звонит мой телефон.

На экране высветилось имя Ройса Брейшо, одного из моих теперь уже бывших боссов. Он единственный, который меня терпеть не может, потому что я помог девушке его брата, когда она в этом нуждалась. Помог по просьбе его же брата, но знает ли об этом Ройс, я не в курсе. Он последний ублюдок, от которого я ожидал звонка, особенно с тех пор, как я