поглотить меня, но я усмиряю его. Отца здесь нет, и одному богу известно, где он сейчас и что с ним происходит. Не богу – дьяволу. Но последнее, что мне нужно, – это чтобы он получил пулю, пока я стою здесь, злясь на него.

В комнату входят братья Греко, за ними идут Эндер и Альто.

– Как ты думаешь, они причинят ему вред? – спрашивает Кайло, и Кенекс толкает его локтем в бок. – Я имею в виду твоего отца, Роклин.

Я приподнимаю плечо. Это мило с его стороны – беспокоиться о моем отце, когда тот не проявил к ним ни грамма человечности.

Все смотрят на меня, ожидая указаний, которые я должна дать. Ожидая ответа, который, как предполагается, у меня должен быть.

Но у меня нет ответа. Ну, может быть, крохотное озарение.

– Я бы сказала, что это Отто. Он считает, что исчезновение Оливера – дело рук моего отца. Отец говорил, что на Отто напали как раз перед тем, как нам пришлось бежать.

Дам кивает.

– Келвин рассказал, что произошло в особняке Хеншо.

– А может ли быть такое, что семья Хеншо просто инсценировала нападение? – неожиданно спрашивает Бостон.

Мои глаза расширяются.

– Очень даже может быть, – соглашается Дам.

– Хеншо… – начинаю я, но тут в комнату входит Сай, и слова замирают у меня на губах. Для всех остальных его лицо, вероятно, выглядит спокойным, но я провела с этим человеком больше времени, чем с кем-то другим. Я вижу напряжение, которое он пытается скрыть, но не может.

Что это, вина?

Мы встречаемся взглядом, и у меня пересыхает в горле, его взгляд пристальный и ищущий.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашивает он. Я не могу выдавить из себя ни слова, поэтому просто качаю головой. Он принимает это за ответ и уходит.

Бостон бежит к двери и закрывает ее как можно тише на замок.

– Что это было? – спрашивает она, и все взгляды устремляются на меня.

Я делаю глубокий вдох и рассказываю им все, что решила пропустить ранее, потому что мне нужно было время, чтобы осмыслить это хотя бы для себя. Я признаю тот факт, что мне следовало рассказать о своих сомнениях с самого начала, учитывая, что Сай здесь, в доме, – но никто не винит меня.

Бронкс достает свой компьютер, и они с Дамиано склоняются над ним на моей кровати, взламывая телефон Сая. С новейшим программным обеспечением ей требуется всего три минуты.

Что мы имеем.

У Сая нет семьи, нет постоянной женщины, хотя я уверена, что время от времени он с кем-то развлекается. Среди его основных абонентов мой отец. Несколько сообщений от Келвина и команды поместья, включая Джаспера. В месседжах Сай заботится о моей безопасности, и ни одно сообщение не вызывает беспокойства.

– Здесь ничего нет, – говорит Бронкс, и все кивают в знак согласия.

– Единственное, на чем я задержался, – это спор между Саем и твоим отцом. Сай настаивал на том, что тебе нужна большая свобода.

Все это должно утешить, но я не могу избавиться от беспокойства, зудящего внутри.

– А как насчет…

Ноут Бронкс подает сигнал, ее голова поворачивается в мою сторону, а все наши к ней. Мы вскакиваем, нависаем над ее ноутом, но не видим ничего, кроме кода на экране, и нам приходится ждать, пока она объяснит.

– Сай только что получил сообщение, но номер не сохранен, – торопится она. – Тут написано: «Он весь твой». – Ее глаза снова летят в мою сторону. – Что бы это могло значить? Кто весь его?

Я открываю рот, но Дамиано опережает меня:

– Подожди! Смотрите!

– Сейчас придет какое-то фото, – говорит Бронкс, и ее пальцы быстро бегают по клавиатуре. Появляются маленькие окошки, в которых она набирает цифры.

На экране появляется фотография, и теплая жидкость брызжет мне на ноги – сестра роняет свой кофе. Мы видим отца, прикованного цепью к бетонной стене.

Еще один сигнал.

Бронкс колдует, затем ее слова переходят в осторожный шепот.

– Ты знаешь, где он… – читает она.

Мое сердце бьется неровно, пальцы обхватывают руку Бостон, и мы смотрим друг на друга.

Внезапно я вылетаю за дверь, бегу по коридору и спускаюсь вниз по винтовой лестнице. Все остальные бегут за мной.

Глаза Джаспера расширяются, когда он видит нас.

– Келвин? – спрашиваю я.

– На заднем дворике, мисс Ревено.

Мы уже бежим туда, поэтому я не вижу поклон, который, я знаю, Джаспер отвешивает нам вслед.

Дамиано, опережая меня, распахивает двойные двери. Мы мчимся вдоль кустов роз, огибая фонтаны, пока не добираемся до беседки.

Взгляды Келвина и нескольких охранников устремляются в нашу сторону, они медленно поднимаются на ноги, но мое внимание приковано к мужчине, стоящему в тени деревьев.

Сай.

Он стоит, нахмурившись, и что-то быстро печатает в своем телефоне. Мне до ужаса хочется знать, что именно.

Когда Сай замечает нас, я не могу сдержать кашля, мне как будто вливают кислоту в горло. Осознание его предательства невыносимо.

Беспокойство наполняет его глаза, он идет ко мне и обнимает меня за плечи, как делал это сотни раз.

– Мне нужно кое с чем разобраться, но я вернусь. Сделаю все быстро и вернусь, – говорит Сай.

Он сделает все быстро.

Он быстро убьет моего отца и помчится ко мне, притворяясь, будто понятия не имеет, что происходит.

Прежде чем я осознаю, что делаю, прежде чем я успеваю хотя бы перевести дыхание, складной нож вылетает из кармана, раскрывается и глубоко вонзается ему в живот.

С его губ срывается стон, на долю секунды он сжимает мои плечи чуть сильнее, но потом он, спотыкаясь, отступает на шаг.

Слезы текут по моим щекам непрерывными потоками, когда я смотрю на живот, из которого торчит рукоять. Темно-малиновый круг на рубашке расширяется.

К нам бегут Келвин с охранниками, но почему-то застывают, вместо того чтобы помочь Саю.

Я плачу, я хочу подойти и забрать этот нож. Я хочу утешить Сая, хотя в этом нет никакого смысла.

Его рука обхватывает рукоятку, и на лице появляется хмурое выражение. Он вытаскивает нож и мгновение спустя падает на колени.

Я опускаюсь рядом с ним, мои руки дрожат, мне хочется прикрыть его рану. Надавить на это место и спасти ему жизнь, хотя я только что попыталась отнять ее.

Медленно его глаза поднимаются к моим, и любовь, которая сияет в них, потрясает меня до глубины души. Из меня вырывается сдавленный крик. Перед глазами все плывет, когда Сай поднимает вверх окровавленную руку и нежно прижимает к моей щеке.

Он кивает, и я