Глава 32. Лекарство от чумы

Внутри Жанны бушевал пожар. Она физически ощущала потоки лавы, бурлящие в области сердца. Девушка весь вечер тщательно готовила эту речь, обстоятельства складывались великолепно, жаль только, что Елены Андреевны не было в кабинете — и тут такое!.. Все усилия теперь насмарку, да ещё и Гидра её в лужу посадила перед всем классом. Как теперь ребята отнесутся к её призыву, будут ли воспринимать всерьёз? Мысли навязчиво возвращались к словам завуча, Жанна гадала: кто и зачем написал на Мишу заявление. Быть может это та самая долбанутая бабка, про которую он притащился рассказывать, а может быть — тот самый неизвестный враг, распускающий грязные слухи. Девушка принялась чертить в тетради схемы, стараясь продумать свои дальнейшие действия, но продолжающееся волнение никак не давало ей сосредоточиться.

    Ксения Олеговна тоже была не в своей тарелке. Она пыталась за оставшееся время урока интересно подать переход от НЭПа к индустриализации и коллективизации, но выходило из рук вон плохо. Класс после перенесённых потрясений тоже никак не мог переключиться на изучение истории. Шёпот за каждой партой напоминал затяжной гул трансформатора, а между рядами народ активно общался с помощью сообщений. Стоило Ксении Олеговне отвернуться к доске, как гул заметно усиливался, и в итоге учительница записывала основные события, стоя к классу вполоборота.

Наконец грянул спасительный звонок с урока, который показался Жанне невероятно длинным. Она стала поспешно складывать в рюкзак тетрадки и ручки, собираясь отправиться к кабинету директора, чтобы узнать хоть какую-то информацию. Но едва отличница поднялась с места и двинулась к двери, как её окликнула Ксения Олеговна, едва не повторив бессмертную фразу из сериала:

— Жанна! Останься, пожалуйста. Подойди сюда.

    Девушка раздражённо обернулась, но потом вернулась к учительскому столу. Одноклассники, покидая кабинет, с интересом оборачивались на отличницу, возможно, ожидая какого-то продолжения пламенной речи. Но Ивова стояла молча, напряженно поджав губы и ожидая, что ей скажет учительница. Ксения Олеговна дождалась, пока оставшиеся ученики покинут кабинет, и взволновано заговорила:

— Жанна, я понимаю, что ты очень переживаешь, я в прошлом однажды была в очень похожей ситуации, но, пожалуйста, не делая глупостей. То, что произошло, конечно, очень неприятно, но бросаться в драку сгоряча, говорить не подумав — может оказаться очень опасно.

— Вы о чём? — с вызовом спросила Ивова, глядя учителю прямо в глаза.

— О том, что ты чересчур близко к сердцу воспринимаешь сложившуюся ситуацию,— мягко продолжила Ксения Олеговна.— Бросаешься, как камикадзе на авианосец. Тебе вокруг мерещатся какие-то враги, ты с ними пытаешься бороться, хотя на многие вещи попросту нужно не обращать внимания.

— То есть я зря тут про Елену Андреевну распиналась? — гневно заговорила Жанна.— Ей, получается, помощь и поддержка не нужна?

— Нет, я не имела в виду, что зря — просто это было, ну как бы сказать, слишком резко. Ты вывалила перед всеми всю подноготную, так сказать, а это может быть очень опасно. У каждого должно быть право на тайны, на некое личное пространство, свой взгляд и мнение. А ты пыталась навязать всему классу своё мнение как единственно верное. Это может плохо кончиться.

— Терпеть не могу такое юление! — взвилась Жанна.— Белое — значит белое, чёрное — значит чёрное. А то непрерывно начинается, как в сериале каком: вот смотря как посмотреть… он, конечно, убийца, но кошек бродячих кормил… и прочая лабуда смягчающая. Я вообще не пойму, к чему этот разговор.

— Нужно быть осторожнее и дипломатичнее,— мягко продолжила Ксения.— Резкие агрессивные выпады, как правило, хорошим не заканчиваются. Гораздо лучше не спешить и во всём разобраться, чем сразу бросаться…

— Вы — живой пример того, что происходит, если сидеть сложа руки и ждать, когда проблема сама рассосётся,— перебила её Жанна, зло усмехнувшись.— Как вам наш чудный город? Всегда мечтали сюда, в Мухосранск, переехать?

— Я хотела сказать, что я хорошо понимаю твои чувства к Мише и твою любовь к справедливости,— более строгим голосом и по-прежнему не отводя взгляд, продолжила Ксения Олеговна.— Но не делай глупостей. Не беги, сядь спокойно, всё проанализируй и прими нужные решения. А ещё лучше — сначала спокойно поговори с ним, прежде чем что-либо делать.

— Какие чувства? — возмущённо воскликнула Жанна.— Что вы несёте? — это вообще не твоё дело!

— Предостеречь ученика от опрометчивых поступков не просто моё дело, а, можно сказать,— священный долг,— жёстко парировала Ксения, меняясь в лице после обращения к ней на «ты».— Ты только что, ничуть не сомневаясь, посвятила весь класс в подробности личной жизни своей учительницы, даже не поинтересовавшись, хочет она того или нет. Почему же ты решила, что твоя личная жизнь настолько неприкосновенна, что тебе даже добрый совет нельзя дать?

— У нас нет ничего! — воскликнула Жанна.— Михаил — просто одноклассник, и мне плевать, что он там натворил. Если и действительно вор, то пусть сам расхлёбывает. Я пошла, если вам сказать нечего.

    Она закинула на плечо рюкзак и выбежала из кабинета прежде, чем Ксения Олеговна успела что-то сказать. Учительница покачала головой, глядя ей вслед, и подумала, что Жанна совершенно не умеет скрывать свои эмоции.

    На следующем уроке Миша не появился. Жанна хотела было отпроситься в туалет и сбегать на разведку к кабинету директора, но вспомнила слова Ксении Олеговны и с гневом отбросила эту мысль. Если Штифлев её там увидит — получится, что она очень переживает за него, и весь их вчерашний разговор псу под хвост. В целом, она собиралась забыть об этой фигне и сосредоточиться на учёбе. Школа скоро кончится, начнётся взрослая жизнь, она уедет из этой дыры. Перед ней откроется целый мир новых возможностей, зачем ей думать об этом толстом нытике? Ну да, он слюной исходит при её появлении, выполнит всё, что она скажет. Ещё и, поди, дрочит по ночам. Конечно, Штифлев — неглупый, поговорить есть о чём, но всё-таки… Когда целовала его, бабочки в животе не шевелились, не было огня, вот и всё!..

    Но всё-таки мысль о парне не покидала её. Было ощущение, будто что-то идёт не так. Одна деталь пазла никак не встанет на своё место, мелкое пятнышко на белоснежной футболке никак не хочет отстирываться. Трёшь его, трёшь, бац! — а это не пятнышко вовсе, а дырочка