Случайно ли, Остин в этом сомневался.

— Брэм не стерпел и ответил эминэлэмцу тем же. Завязалась потасовка. К эминэлэмцу подоспели товарищи. К Брэму тоже. У конюшен началась драка.

Остин вздохнул — эльфы редко ведут себя низко, подобно вспыльчивым оркам или кровожадным гоблинам, и еще реже затевают ссоры, а тем более льют кровь сородичей, но порой, если юные горячие сердца угнетены утратами и навалившимися бедами, такое случается.

— Друзей Брэма оказалось больше и они, — Хегельдер запнулся, подбирая слово, — наваляли пятерым эминэлэмцам. Те посчитали себя оскорбленной стороной и вызвали Брэма и еще одного — Элфера на поединок. Вот тут вмешались Лекс и Эридан.

Остин наклонил голову:

— А эти паршивцы зачем влезли?

— Так они кулаками махали побольше других, — рассмеялся Хегельдер, — да только эминэлэмцы побоялись вызвать противников посильнее и постарше, и вызвали младших. Естественно, Лекс и Эридан такого не стерпели и обозвали их трусами. Эминэлэмцы страшно оскорбились. Они отказались от битвы с Брэмом и Элфером, и вызвали Лекса и Эридана, обещав унизить учеников Габриэла на глазах всего замка.

Остин качал головой, вороша бумаги.

— А каким боком в историю вплели темного?

Хегельдер пожал плечом и откинулся на спинку:

— Так Одэрэк виновником случившегося объявил Габриэла. Во всеуслышание заявил, что исчадие ночи опасно, что своих учеников он превратил в сущих дикарей, что ему нельзя доверять обучение детей и еще…

Хегельдер запнулся. Остин сердито сказал:

— Продолжайте.

— Сказал, от него необходимо избавиться: заковать в цепи и бросить в подземелье, а еще лучше повесить вниз головой на заднем дворе, как опасного преступника.

— Даже так, — процедил сквозь зубы Остин.

— Да, — вздохнул однорукий, — так, Орлиный Глаз.

После королевского советника к владетелю Ательстанда заглядывали еще трое: поделиться «правдой», и, наконец, после обеда соизволил явиться его владычество Одэрэк Серый Аист.

Звонкий и надтреснутый голос шипел в уши Остина знойными суховеями жарких аллеурских пустынь, полных горячего песка, раскаленных камней и злобных привидений, а холодные карие глаза прожигали молодого лесного эльфа кипящим ажинабадским солнцем, как жгли лысины орков-степняков.

Валларро огладил волнистые волосы цвета расплавленной меди и натянуто улыбнулся — он ждал поддержки, но Остин заговорил, и Одэрэк вздрогнул от бессильной ярости.

— Скажите, за что мне заковывать лорда Габриэла в цепи? За то, что он третий месяц несет дозор на самом опасном участке стены? Или может за то, что отвел от нас гоблинский легион и спас приют? Ах, — ядовито потянул одноглазый эльф, — я понял! Прикажу схватить его за то, что взялся учить мальчишек умению постоять за себя! Вы правы! Достойный повод!

— Как ты смеешь смеяться надо мной, наглец! — Вскипел жалобщик, прыснув звонким голосом, точно древние колокола ужаса. — Я валларро! Владыка! Мое слово закон! Я говорю, остальные исполняют! Или ты забыл законы нашего народа и тебе необходимо о них напомнить, нареченный Орлиным Глазом?

— Ваше слово чтили законом в Эмин Элэме, Ваше Сиятельство. Здесь у вас нет власти, — жестко отрезал Остин. — Если мне еще раз донесут, что вы сеете смуту и смущаете моих гостей страхами, вас изгонят. Вот вам мой ответ.

Одэрэк Серый Аист был ошеломлен. Он медленно отступил на шаг.

— Ты обезумел, сын Эрлиндора!

— Увидимся на поединке, — непринужденно улыбнулся владетель и, сев за стол, закончил неприятный разговор.

— Эридан, откажись. Белый Лебедь не для того спасала тебя из плена, чтобы ты бездумно бросался на рожон, — голос Арианны звенел пугливым ручейком, сбросившим ярмо суровой зимы.

Девушка сделала шаг и протянула к брату руки, коснулась щеки, но Эридан выскользнул из объятий.

— Я принял вызов, сестра. Если откажу, кем стану в глазах друзей и учителя?

— Они старше и опытнее тебя и Лекса, — вздохнула Арианна. — Они покалечат вас.

— Эти наглецы не коснуться нас и пальцем, — гордо расправил он плечи и развернулся. Изумрудные глаза горели доблестью, лицо озарял свет отваги. — Твои тревоги напрасны. Поверь, я уже не тот Эридан, что был раньше. Теперь я воин. А воин не бежит от боли, врага и судьбы. Так лорд Габриэл говорит.

— Габриэл против поединка!

— Пусть! Я не отступлюсь!

С заднего двора послышались шум и голоса, звон ссыпаемого на землю холодного оружия, треск огнива о кресало. Через минуту в вечернем холоде заиграли сполохи огоньков.

— Мне пора.

Эридан исчез в переходах замка. Арианна прикрыла глаза пепельными ресницами и опустила голову — сердце девушки нестерпимо ныло, предчувствуя беду.

… Закатные огни, горевшие на вершинах Драконовых гор, стекали по склонам бардовыми реками, но под сенью высоких стен ширились сумеречные тени, потому-то внутренний двор залили светом, а место битвы огородили ровным кругом горящих фонарей. И хотя поединок носил шуточный характер (сражаться полагалось до тех пор, пока один из бойцов не признает поражение), на задний двор высыпала чуть ли не половина обитателей приюта.

Кутаясь в теплые плащи, обшитые мехами, и шерстяные накидки с просторными капюшонами золотоволосые солнечные эльфы и их серебристоволосые лесные сородичи ежились под ледяными порывами зимнего ветра и негодовали.

— Неблагодарные, — певуче проговорил один, — пришли сюда обездоленные и лишенные дома, получили теплую постель и горячую чашу еды, и вместо благодарности затеяли драку.

— Жителей Эмин Элэма всегда отличали гордыня и высокомерие. Вспомните, как отвечали они на просьбы о помощи и отвергали военный союз с Эбертрейлом, возгордившись тем, что их город стоит на обломке Скалы Эдэн в Море Ветров и мало кто из завоевателей решится штурмовать твердыню, окруженную со всех сторон бурными водоворотами и бездонными пропастями. О, да, со времен Эпохи Алого Восхода Эмин Элэм, лежавший на пустынной скале, оторванной подземным огнем от северного хребта Гор Жизни, и брошенной в глубокое море, был неприступен.

Упоительно прекрасный город тонул в закатах и не меркнувших рассветах тысячелетия. Чувство безграничной защищенности одурманило жителей. Они ослепли от собственной уникальности и величия, перестали видеть достоинства и таланты сородичей, возгордились непобедимостью и несокрушимостью, не вняли мольбам Аннориена объединить силы перед лицом завоевателей. И жестоко поплатились.

По северным и западным берегам Моря Ветров испокон веку жили ирчи, жадные до чужого добра. А Эмин Элэм был безгранично богат. Стены домов там ткали из золота и серебра, ограды и изгороди плели из ценной альхенской древесины, а дорожки и мостовые мостили опалами и изумрудами. Каждое утро, когда восточное солнце касалось лучами города, он начинал сиять, как ограненный бриллиант. Неспроста Эмин Элэм значит Град Сияния. Ирчи долго любовались соседом и, наконец, решились. Один из спасшихся рассказал: зеленокожие твари прорыли подкоп под морским дном до одной из подземных пещер Скалы Эдэн. Дождавшись ночи, они атаковали. Город был поражен в самое сердце. Шестеро из семи валларро были убиты. Спасся только Одэрэк Серый Аист. Он бежал, но был схвачен и пленен. Понять безутешных эминэлэмцев можно — теперь в Граде Сияния хозяйничают ирчи.