Шрифт:
Закладка:
В то время Виталик наблюдал за пузырем, все больше испытывая страх по поводу взлетающей цены и гадая, заслужил ли Ethereum все это, и вдруг инстинктивно что-то почувствовал. Он продал 70 тысяч эфира фонда по курсу где-то 1 300 долларов за 1 ETH – больше 90 миллионов.
Он обрел новую смелость. Когда друзья поставили ему жесткий срок для увольнения Мин, потому что он боялся с ней спорить, они призывали пробовать все то, что обычно его смущает, – например достать из мусорного ведра рисинку и съесть. (Он не помнит, чтобы что-то ел, – это предложение ему точно бы не понравилось.) Еще они предлагали снизить уровень стресса с помощью таких методов, как медитация. Одна из распространенных техник – повторять фразу или мантру, например «Хамса», она же «Сохам». Виталик попробовал это в своем стиле – он считал квадраты целых чисел: 1, 4, 9, 16, 25, 36, 49 и так далее.
Где-то через неделю после «интервенции» в парке он написал Мин по электронной почте и потребовал ее увольнения к концу месяца. Для этого требовалось подписать документы, чтобы официально снять Мин и назначить Айю. Поскольку и Виталик, и Айя находились в Сан-Франциско, встречу совета назначили там же на 20 января.
За несколько дней до этого, когда Виталик, Томас, программист из OmiseGo Джозеф Пун и остальные сидели дома у родителей Джозефа в Сан-Франциско, Мин позвонила Виталику. Она больше часа вываливала на него свои чувства. Но Виталик был уже не тем, кто в 2015‑м впервые общался с Мин по телефону и находил с ней общее в увлечениях и тяжелой учебе в школе. Оглядываясь назад, он видел, что тогда его окружали люди, которые только изображали его друзей, и ему уже стало трудно им сочувствовать – они скорее усложняли его жизнь, чем приносили радости. Он вспомнил Энтони, Чарльза – возможно, и Гэвина. Теперь Виталик знал: если кто-то хорошо к нему относится, это еще не значит, что он искренне его любит. В то время он еще ни разу не сталкивался с настоящей подлостью, но постоянно страдал от одиночества, поэтому был рад любому вниманию. А чем это внимание вызвано, он ни разу не задумывался. Теперь он видел «флажочки»: те, кто хорошо относился к нему, но не к другим, гнались за деньгами. В прошлом, по воспоминаниям одного свидетеля, Джо Любин в шутку спросил, нет ли у него девушки-компьютера. Теперь его точно так же называли инопланетянином, роботом или «денежным скелетом» в интернет-мемах – но только не друзья. Впервые в его жизни те, с кем он общался, не стремились сделать карьеру или вообще не интересовались социальным статусом – их интересовало только в гармонии с ним получать удовольствие от жизни. Разговаривая с Мин сейчас, он уже не испытывал того стресса, что раньше; наоборот, он был счастлив, зная, что это один из последних разговоров с ней.
Но тут она застала его врасплох: у Виталика больше нет трех голосов в совете. Только один – как у Мин и Патрика. Как он понял, Патрик внес изменения без его ведома. Он не узнает точной причины и годы спустя – сможет только предположить, что это связано с какими-нибудь бюрократическими изменениями – исправлением каких-нибудь статей устава.
Хотя недавно Патрик говорил ему, что поддержит увольнение Мин, Виталик вдруг испугался. Как и его друзья. Зная, насколько непредсказуема Мин, и услышав, что Виталик лишился своего козыря, в следующие дни они сидели как на иголках. Один потом вспомнит: «Это был очень напряженный момент». Другой скажет, как уже было засомневался, что смена вообще произойдет: «С логистической точки зрения начался балаган».
20 января в Сан-Франциско настало необыкновенно солнечное утро. Хотя на улице и было градусов десять, друзья Виталика обливались потом – будто они сотрудники стартапа, а их гендиректор отправился выбивать спонсирование, и они ждут новостей, как прошла презентация. Мин еще могла выкинуть что угодно и обладала совсем не той властью, как они думали пару дней назад, и теперь их обуревал вопрос: «Подпишет ли Мин?»
В квартале от Юнион-сквер находился дом № 140 по Гири-стрит, между «Боттега Венета» и «Ив Сен-Лоран» с одной стороны и «Джон Варватос» и «Шанель» – с другой. Встреча проходила там, на десятом этаже. Патрик, Айя, Виталик и сестра Мин – Тун, главный юрисконсульт Ethereum Foundation, – поприветствовали друг друга. Виталик налил себе чай. Айя нервничала, потому что уже услышала, что он рассчитывал на три голоса, но теперь узнал, что у него всего один. Всей предыстории она не знала, но одно это уже звучало драматично. Помощник Патрика подключился через скайп. Мин должна была приехать в Сан-Франциско, но в последнюю минуту не смогла, как она сказала, по состоянию здоровья, и потому тоже присутствовала по скайпу. Ее лицо появилось на большом экране.
Встреча началась и, не считая того, что Тун приходилась Мин сестрой и что все знали цели встречи – уволить Мин с поста исполнительного директора, – шла настолько нормально, насколько возможно. Но вскоре Мин, верная себе, поддалась эмоциям. Она потребовала, чтобы Айя вышла из комнаты. Та простояла в коридоре полчаса.
Обсуждение продолжалось. Виталик нервничал, как и при любом разговоре с Мин. На поверхности переговоры выглядели невинными – выходное пособие и прочие стандартные мелочи передачи дел, например дата и объявление, – но каждый вопрос и проблема только накаляли нервозность Виталика. Он пытался не переживать о том, что Мин, Патрик, Тун или кто-нибудь еще выкинет какой-то трюк и потребует отсрочки. Напоминал себе, что, несмотря на потерю суперголосов, все пройдет по плану, если Патрик сдержит слово. Наконец, после всех формальностей
