Шрифт:
Закладка:
А вот он в школе, дерётся с напавшими на него хулиганами. У их предводителя на руке криво нарисован маркером какой-то символ из резких, похожих на молнии линий, и он кричит: «Криг хайль!» «Слава Кригсхайму»? «Слава войне»? Скрюченный на холодном полу Грюнвальд, которого избивали несколько ног, не понимал этих слов, но чуял, что за ними стояла сила…
А за этим быстрым и коротким заклинанием последовало иное:
— Нет ни криганца, ни рейвенхольдца, ни великородинца, ни глизеанца, — монотонно и торжественно говорил тщедушный священник на уроке. — Все мы единый народ Господа-Императора, и все мы одинаково любимы и избраны Им…
Ученики не обращали внимания на проповедь, со скучающим видом сидя за партами, и только двенадцатилетний Фриц вслушивался в речь пастора. Ему внушали, что покорность Императору — главная добродетель, которая вознаграждается. Но Грюнвальд насквозь видел слабость этих людей, ведь настоящую силу он прочувствовал…
Он стоит у окна, а рядом сидит небритый мужчина и хлещет из бутылки дешёвый шнапс.
— Ты мог бы стать другим человеком! — Фридрих пытался достучаться до пьяницы. — Ты здоровый, крепкий! Мог бы остаться с нами! Зачем ты себя губишь?
Отец смотрел не на сына, а на обшарпанную стену напротив, где висел большой выцветший плакат ушедшей эпохи, которую мальчик уже не застал. Под красным бумажным небом, пронизанным жёлтыми лучами, гордо высился белый небоскрёб. Острый шпиль здания венчала фигура секатора, а под бесчисленными рядами окон виднелась трудночитаемая надпись: «КСР: Криганская Социалистическая Республика — наше будущее!»
— Нет будущего, — безразлично произнёс отец и глотнул шнапса.
Его глаза были пустыми, без всякой воли к жизни. Фридрих посмотрел на серое небо за окном и такие же серые невзрачные здания, между которыми медленно полз монорельс.
Вдруг тучи окрасились в оранжевый цвет. Высоко над городом хаотично, будто по случайной траектории летали самолёты, сбрасывая бомбы. Техника была собрана небрежно и наспех, и от кое-как сваренных фюзеляжей и крыльев постоянно что-то отваливалось.
На улицах отдалённо похожие на людей существа, закованные в угловатую броню, задорно отстреливали местных жителей. Широкие обезьяньи лица пришельцев светились животной радостью. С хохотом чужаки убивали гражданских и военных из своих огромных пушек, а кривые танки на асимметричных колёсах рушили дома и машины.
Фридрих сидит, спрятавшись в кладовке, и дрожит от страха. За чуть приоткрытой дверью прокралась жуткая тень. Несколько выстрелов — и женский крик. Забыв обо всём, подросток выскочил из своего убежища и увидел маму. Она бездыханно лежала в луже крови.
«Нет будущего».
Над убитой женщиной нависал чужак. Он был таким громадным, что даже в согнутом состоянии почти доставал до потолка. Движения его широких конечностей сопровождались грохотом и лязгом брони. На бочкообразной груди бешено скакала стрелка прибора, подписанного на ломаном общеимперском как «довленее», а за спиной существа пыхтели выхлопные трубы, пачкая потолок чёрным ядовитым газом. Этот пришелец сжимал гигантскими четырёхпалыми ручищами тяжёлую пушку, похожую на кривую коробку с дулом, а не на реальное оружие. Тем не менее, из этой коробки космоварвар застрелил мать Фридриха…
— Чё зыришь, йоп? — прорычало чудище, обнажив хищные зубы.
Широкой мордой с оттопыренными ушами и дырками вместо носа оно напоминало особо уродливого шимпанзе. Чужак сощурил тупые крохотные глазки, всматриваясь в Грюнвальда. А подросток стиснул кулаки и закричал, будто загнанный в угол дикий зверь.
— Ты такой смешнявый малый! — вырвалось из недр существа. — Как мелкий щеночек, йоп!
Фридрих по-прежнему скалил зубы, исступлённо рыча в состоянии аффекта.
— Слышь, ты, йоп! — гаркнул космоварвар.
Грюнвальд понял, что это было адресовано не ему. Из коридора в комнату ввалился ещё один пришелец, ненароком проломивший в потолке дырку выхлопной трубой.
— Чё те надо, йоп? — раздражённо спросил прибывший.
— Может, этого возьмём с собой? — первый космоварвар ткнул пальцем на Фридриха. — Он весёлый, а пахан хочет много розовых в тюрьму!
— Но он не боец, йоп! — возразил его соплеменник.
Щуплый и нескладный Грюнвальд замолчал, угрюмо уставившись на ближайшего космоварвара.
— Буит шестерить бойцам! — решил тот.
И облезлая квартира потонула в зелёной лавине джунглей. Посреди пышных пальм серели два старых имперских барака, соединённых переходом. Громко шумя, транспортник космоварваров приземлился и рухнул на посадочную площадку, которая находилась чуть дальше.
Вот, тыча дулами своих гигантских пушек, чужаки гонят толпу людей в казармы. В основном подростков — старших они перестреляли, как и маленьких детей. Фридрих уныло бредёт со всеми в этом ряду, руки его связаны.
Вот он уже стоит в полутёмной бетонной каморке и полирует длинное остриё копья. Рядом разминается мускулистый юноша года на два-три старше. Его смуглая кожа покрыта каплями пота и татуировками, напоминающими тигриные полосы.
— Шер-Хан! Шер-Хан! Шер-Хан! — зрители за стеной ждут его выхода.
Боец забирает копьё у Фридриха и, сжав древко обеими руками, шагает на прямоугольную просторную площадку, где его ждут другие. Схватка насмерть началась, а с трибун сверху зазвучал дружный хохот космоварваров…
А затем Грюнвальд идёт по тёмному коридору — слева и справа деревья за частично выбитыми стёклами, впереди тусклый огонёк. На него сзади нападают двое других пленников.
— Чё тут шляешься? — спрашивает один на общеимперском.
— Гулять по ночам нехорошо! — добавляет второй.
Оба вытащили перочинные ножики. Фридрих корчит рожу, но от страха, а не злости. Они бьют ногами, опрокидывая Грюнвальда на пол.
— Не трогайте меня! — отчаянно вопит шестнадцатилетний подросток. — Не трогайте, я собственность Шер-Хана! Собственность Шер-Хана!
А они пинают лежащего Фридриха не переставая. Ощущая резкие толчки по всему телу, он видит, как изо рта вылетает кровь…
— Я собственность Шер-Хана! Оставьте меня в покое! Я собственность Шер-Хана! — от безысходности повторяет Грюнвальд в надежде, что «хозяин» его защитит.
Но вдруг Лорд Ариан с ясностью мысли словно вышел из своего тощего тела, и рядом появился другой Фридрих, взрослый и плотно сложенный. Он не должен позволить травмам взять верх. Он не должен потеряться в плену прошлого. Он уже давно не «собственность Шер-Хана». Да и никогда он ей не был.
Боль от ударов стихала, а наваждение космоварварской тюрьмы развеялось. Только слабаки из Тёмного Замка наподобие Ребеллии убеждены, что травмы определяют людей. Фридрих Грюнвальд был выше своих травм. И только его воля определяет его будущее.
— Нет будущего, — из тумана
