называют.

— Очень приятно. Вы не против, если мы положим больного на вашу повозку? Его уже пора поместить в более прохладное место.

— А, топ ami, спокойнее! Сначала надо отодвинуть мои сокровища. Эй, Педро, помоги мне!

— Да-да, сейчас.

С помощью Педро, паренька лет двенадцати, которому, собственно, и принадлежала повозка, Ахилл осторожно принялся перекладывать два осколка драгоценных камней размером с хорошие дыни. Камни были прикрыты плотными полотнищами, с одного обломка оно слегка соскользнуло и приоткрыло камень, который заблестел на солнце так ярко, что слепило глаза.

— Со святыми упокой! — Магистр, который вместе с Витусом как раз поднял тощее тело больного, чуть не споткнулся. — Играет всеми цветами радуги! Что это за драгоценности?

— Т-с-с-с! Не так громко, топ ami! Сейчас оповестишь всю верфь, что я перевожу. Это аметистовые друзы из Бразилии, чистенько срезанные, couleur violette[50] — мой любимый цвет.

— Уи-уи, блестка с этого нароста мне бы тоже пошла! — восхитился Коротышка. Его рыбий ротик восхищенно причмокнул.

— Qui, qui? — Ахилл пришел в восторг. — Parlez-vous français, топ ami?[51]

— Щё, щё, галльский петух? — Бедный Энано, начинавший почти каждую свою речь с «уи-уи», и не подозревал, что говорит по-французски.

Магистр пришел на помощь:

— Ахилл спрашивает, знаешь ли ты французский язык.

Малыш, задрав голову, искоса посмотрел на Ахилла:

— Не-а, не перю. А с чё галл допер до такого?

— Жаль, ах, как жаль, mes amis![52] Alors, allons-nous[53]…

По команде Ахилла они подняли Хайме на повозку, заботливо уложили и укрыли брезентом.

— Voila[54]. Очень вам признателен, месье!

Витус поднял на прощанье руку:

— До встречи, Ахилл! И спасибо за помощь.

— Ах, не стоит! А если захотите меня навестить, буду рад.

— С удовольствием. Только нам надо сначала найти пристанище на ночь.

— А! Пристанище? И это не проблема. Идите прямо до Калле-де-лос-Офисьос, compris?[55] — Ахилл указал своим холеным пальцем в северном направлении. — По Калле-де-лос-Офисьос дальше, дальше, все время дальше, compris? Пока не дойдете до владения под названием «L’Escargot[56]», за ним свернете в переулок направо, к «Приюту рыбака», compris? Там дешево и сердито. Только надо быть начеку, когда хозяин предъявит счет, qui?

Магистр поклонился:

— Спасибо, Ахилл, ты нам очень помог. Может быть, мы тебя и вправду как-нибудь навестим.

Ахилл дал Педро знак трогаться.

— Для меня это будет большая честь. А идти вам придется недалеко. «L’Escargot» — это мое владение. Приходите, когда заблагорассудится.

Витус улыбнулся:

— Жди нас сегодня вечером, если ты не против. Меня тревожит лихорадка Хайме. Только скажи-ка, что значит «L’Escargot»? Боюсь, я во французском не силен.

«L’Escargot»? — Ахилл хихикнул. — Вот придете и увидите. Au revoir![57]

Калле-де-лос-Офисьос была улицей, на которой до раннего утра царило оживление и жизнь била ключом. Особенно к вечеру, когда матросы сходили с кораблей и начинался людской водоворот. Торговцы кричали, расхваливая свой товар, ремесленники предлагали на разных языках выставленные на продажу изделия, бродячие музыканты протискивались через толпу и пытались заработать хоть пару мараведи. Писцы сидели за низенькими столиками, на которых были ровнехонько разложены бумага, перья и чернила. Таверны заманивали, бордели завлекали. Стройные девицы с огненными взорами фланировали взад-вперед, оживленно шушукаясь и в то же время прилагая все усилия, чтобы привлечь мужское внимание. Трактирщики продавали кукурузные лепешки, воришки находили себе работу, собаки шастали, дети орали, попрошайки тянули руки за подаянием. И посреди этого кипящего бульона из тел, запахов и гама возвышался «L’Escargot», владение Ахилла.

— Вход не особенно впечатляет, друзья мои! — Маленькому ученому приходилось чуть ли не кричать, чтобы быть услышанным. — Я вижу только кривые литеры над черной дырой. Нам правда надо туда лезть?

— Да, давай заходи! — Витус, протолкнув вперед себя Хьюитта и Энано в узкий проход, замыкал процессию.

Внутри было сумрачно. Лишь на правой стене кое-где горели керосиновые лампы. Коридор вел по кривой, неизменно изгибаясь влево. С каждым шагом шум улицы стихал.

— Бог мой! — вдруг вскрикнул Магистр. — Вы только гляньте!

Он показал на скелет, который, освещенный свечеобразным светильником, держался на конструкции из колец и металлических прутьев. Это был не простой скелет — таких друзьям еще не приходилось видывать. Был он маленьким, едва ли больше полутора футов в высоту. У него были две ноги и две… головы.

— Уй-уи, ходулей две и тыквы тоже две, вот это уродился, не дай Бог!

Карлик многозначительно покашливал. Сам таская на спине горб, он проявлял страшный интерес ко всему, что было из ряда вон в человеческом теле. Витус наклонился, чтобы получше рассмотреть диковину.

— Этот уродец — ребенок, или, точнее, дети. Они прожили пару лет, перед тем как умерли, — сообщил он и склонился еще ниже, чтобы получше рассмотреть. — У них молочные зубы, что подтверждает мою догадку. У, смотрите-ка, да здесь еще есть табличка! — Он прочитал:

Диплогенез, сращение в области груди. От роду 4 г.

— Жуть, просто жуть! — Маленький ученый содрогнулся и направился дальше. — Могу поспорить, этого монстра Ахилл поставил там самолично. Надеюсь, больше у него нет скелетов в шкафу!

Но надежды Магистра не оправдались. Всего через несколько шагов они наткнулись на ксилографию, изображавшую обнаженные фигуры близнецов женского пола, сросшиеся лбами. Надпись под ней гласила:

Диплогенез, сращение в области лба (Craniopagus frontalis)

— Скорее дальше! — взмолился маленький ученый.

Но вскоре им снова пришлось замедлить шаг. Их остановил стеклянный сосуд с прозрачной жидкостью, в которой плавал человеческий эмбрион мужского пола с двумя головами и тремя руками. Третья рука торчала между головами.

Двухголовый эмбрион с тремя руками (Dicephalus tribrachius)

Следующий экспонат выглядел вполне безобидно: длинная дамская перчатка темно-синего цвета на бархатной подушечке.

Флорентийская перчатка, благоуханная, пропитанная ядом, смертоносная

— На какие изощренные выдумки способно человечество, чтобы отправить на тот свет себе подобного! — проворчал Магистр. — Только представьте себе: натягиваешь перчатку, ничего не подозревая, любуешься ею и тотчас падаешь замертво. Либо из-за яда, который проникает из нее через кожу, либо из-за яда, который вдыхаешь. Либо из-за того и другого. Бррр!

Далее последовали невзрачные, с гальку размером, камешки с лаконичным объяснением:

Камни глупости, экстрипированы в Сен-Мур (Париж)

Магистр снова содрогнулся:

— Теперь еще и «камни глупости»! Надеюсь, эти бедолаги не сильно страдали, когда кто-то взялся трепать их черепа, чтобы излечить! Да, должен сказать, курьезный Ахилл собрал настоящую кунсткамеру курьезов. Нет ничего, чего бы у него не было. — Он огляделся, близоруко щурясь. — А вон, смотрите, кинжал. Он-то что здесь делает?

«Честное слово дворянина» — французский кинжал при