улыбаясь и приговаривая.

— Живой! — заглянул в лицо. — Исхудал только, бродяга! Недоедал поди все это время?

— Брось издеваться, — оттолкнул его, забрался следом за Лузиным в машину, с удовольствием откинул голову на мягкий подголовник, вытянул ноги.

— Ну что, охотники, рассказывайте, — веселье Глеба нисколько не поднимало настроения. Скорее даже наоборот.

— Да ничего хорошего я тебе рассказать не могу, — ответил я, прикрыл глаза. — Убежал наш зверь. Будто растворился.

— Как убежал? Опять?

— Да, опять. Не нравиться мне это. И что делать не знаю. То ли это я устал, не вижу ни хрена дальше своего носа, то ли монстр каким-то образом поумнел и следы путает специально.

— Следы путает? — удивился Глеб. — Это как можно… эти, как их, энергетические-то следы путать? Это же тебе не… в общем, ну ты понял.

— Понял я. В том-то все и дело. Даже такие следы путает, гад. Недооценивали мы его, потому что не знаем о нем практически ничего. И профессор молчит, тоже ведь что-то скрывает. Так ведь, Виктор?

— А? — Лузин отозвался сонным голосом с заднего сиденья. — Что говоришь, начальник? Скрывает? Да, есть такое дело. — Он снова вытягивается на сиденье, прикрывает глаза, бормочет все тише. — Он мне с самого начала не понравился. Хитрый, скрытный, компьютеры все на пароль поставил, даже в игрушки парни поиграть не могли.

— Так может тряхнуть его как следует? — предложил Глеб. — Я могу, ты знаешь.

— Нет, давай с этим чуток повременим, — ответил я. — На крайний случай оставим. А для начала съездим в Полом, посмотрим, может на самом деле монстр там был.

— А ты все никак не можешь в это поверить? — сказал Глеб, включил скорость, развернул машину. — Кто же еще может такое наделать? Только чудовище.

— Я согласен, что чудовище. Но не уверен, что именно то, которое мы никак не можем поймать.

Гром даже притормозил, посмотрел на меня большими глазами.

— А он что, не один, что ли? — крикнул на заднее сиденье. — Виктор! Сколько же вы там наловили этих своих кинг-конгов всё-таки?

Виктор пробурчал не вставая.

— Да что ты мелешь, Глеб! Один он. С одним-то справиться не можем, а ты…

Машина плавно объезжает кочки, набирает скорость. С заднего сиденья слышится посапывание. Утомил я старого вояку. Не отрывая взгляда от дороги, Глеб продолжил.

— Какие же тебе еще нужны доказательства? Все, как говорится, на лице.

— Так оно, конечно, но… почему же тогда в прошлый раз я даже ни одним пятнышком его не почуял? Любое прикосновение оставляет след, даже дыхание мельчайшими частичками слюны оседает на тканях одежды и в волосах. А там, ну хоть убей — полный ноль!

— Давай приедем на место, да и приглядишься повнимательней. Что я могу еще тебе предложить?

Глеб зло и отстраненно смотрел на дорогу, тщательно объезжал ямы и ухабы, словно пытаясь отвлечь себя от других мыслей.

Я лишь мельком кинул на него внимательный взгляд, как все понял.

— Что у тебя со Светкой? — спросил осторожно.

— Как догадался? — удивленно вскинул глаза Глеб. — Хотя чего это я, понятно как!

— Да я лишь самую малость…

— Да ладно, не оправдывайся, — улыбнулся он. — Я и не обижаюсь. Я сам хотел поговорить, да подумал, что у тебя и без меня проблем хватает. Чего, думаю, еще со своими мелочами к тебе полезу. Сам разберусь…

— Ты не темни, а говори. Поругались опять?

— Да, есть такое дело. Чуть-чуть.

— Так «чуть-чуть», что она ушла к матери вся в слезах?

— Слушай! — воскликнул Глеб. — Чего я тебе тут буду рассказывать, если ты сам все знаешь!

— Да не все я знаю, перестань. И копаться в твоей голове у меня, честно сказать, нет ни сил, ни желания. Это я так, чтобы избавить тебя от ненужной болтовни. И дело даже не в моих способностях, у тебя же на лице все написано! Так что говори сразу и по делу.

Глеб прокашлялся, качнул головой, нервная ухмылка сползла с лица.

До Полома от Груней всего-то километра два, поэтому огни деревни уже показались вдали. Глеб остановил машину, прижавшись к обочине, кинул взгляд на заднее сиденье — Лузин сопел, неловко свернувшись в позе зародыша.

— Ладно, — сказал Глеб, вздохнул. Мы оба смотрели перед собой, может даже на один и тот же одинокий желтый фонарь вдалеке, на краю деревни. — Тем более что и поговорить-то мне не с кем, не поймут. А ты… мы с тобой это прошли, поэтому…

Он запнулся, но, собравшись с мыслями, продолжил.

— Короче, не получается у меня с ней. Да и вообще с людьми как-то не везет последнее время. В смысле поговорить. Как-то психологически тяжело на душе. Не понимают они меня, а я их. Что-то будто изменилось у меня внутри. Заноза словно какая засела после… вируса. И зудит, зудит…

— Вируса? — спросил я, повернувшись, — при чем здесь вирус? Прошло ведь уже…

— В том-то и дело, что все это время она и мучает меня.

— Кто она?

— Не знаю. Мысль. Или, может, идея. Черт ее знает, как это называется. Короче, суть в том, как я это понимаю, что вирус этот космический, поменял во мне что-то внутри. Я, а точнее, во мне, будто другой человек поселился. И он все как-то по-другому мне все говорит. Даже не говорит иногда, а возражает, или, еще того хуже — настаивает.

— На чем настаивает? — становилось все интереснее.

— Ну, что тут не так надо делать, здесь не о том думать. Не знаю, как объяснить, — он махнул рукой, усмехнулся. — Короче, психушка по мне плачет, наверное. Только у психов в голове еще кто-то заводится!

— Ты подожди, — сказал я, озадачило его неожиданное признание. — А что конкретно он тебе говорит?

— Конкретно? — он посмотрел на меня, проверяя — не смеюсь ли я, развел руками. — Даже не знаю. Например, он всегда обостряет внимание на несправедливости человека к животным, к природе вообще. Я и раньше-то не особо жаловал людей, знаешь ведь. А сейчас это равнодушное игнорирование стало переходить будто на какой-то другой уровень.

Я все больше округлял глаза, он это заметил, засмеялся.

— Заметил, я даже говорить стал по-другому. Это тоже от него. Он и книжки читать заставляет необычные. Где больше о природе и о вреде человека.

— Так он тебя еще и заставляет? Это уже близко к раздвоению личности…

— А мне что, думаешь, приятно это что ли?! Хотя, с другой стороны, слушаю его и в большинстве случаев соглашаюсь.

— Соглашаешься в чем?

— Ну, что люди, вообще цивилизация человеческая, как зараза какая-то, расползлась по планете за каких-то пять тысяч лет, все загадила