По списку следующий – Максим Знаменский, случай особый, требующий серьезной отдачи. «Поработаю с ним завтра!» – решает Ковач и захлопывает свой кондуит.

Двор напоминает цыганский табор: тут царит толчея, шныряют больные, опекуны, а к конфоркам на летней кухне очередь, как в коммунальной квартире. Внезапно Ковач ловит себя на желании быстрее прошмыгнуть в дом. Обязательно ведь схватят за рукав и, требовательно заглянув в глаза, спросят: когда?! Мы, мол, приехали, поселились, теперь ждем-с! Он же покажет (спасибо Борисычу еще раз!) список, в котором имярек записан на такой-то день и такой-то час. Документ пусть и ручной выделки, а воздействие оказывает!

Двигаясь через двор, Ковач на ходу интересуется самочувствием, раздает обещания поработать, чтобы вскоре скрыться в своем убежище. Но вместо запланированного сна лезет в картотеку, где собраны сведения о тех, с кем работал прошедшие годы.

Еще со времени Рузы их заполнял, подчиняясь врачебной привычке, – все-таки медик, не знахарь какой-нибудь, все должно быть чин по чину. Вот самая потрепанная карточка, это Лемехов, именно с него начался метод Ковача; вот Дворсон, с которыми сделали полдесятка автопортретов, пока достигли результата. А вот Софья Караганова, что когда-то взяла в заложницы Валерию, перепугав до смерти и ее, и Ковача. Трудная была работа, да и личная жизнь в итоге пострадала, но оно того стоило. Да, стоило! Карточки представлялись вехами фронтового пути, символами маленьких побед, будто Ковач шаг за шагом отвоевывал плацдармы: выиграл битву за Москву, потом Сталинград, Курская дуга; и далее – вперед, на Берлин! Ковач – победитель, да что там – двойной победитель, о чем однажды доложил въедливый Борисыч. Расшифровав фамилию, тот высказался так: Виктор Георгиевич – это ведь победитель в квадрате, она и в имени проглядывает (Виктория!), и в отчестве от Георгия-Победоносца. И хотя Ковач взялся возражать, мол, не преувеличивай, Борисыч, это слишком! – ему было приятно.

Да, в последнее время он завяз в позиционных боях, порой и отступать приходилось. И что? Попробуйте сами выйти на эту битву, моментально в штаны наделаете! И пусть порох отсырел и глаз не столь зорок, как прежде, он продолжит бой, приняв всех желающих. Потому и пухла картотека, расширяясь за счет тех, кто живет в палатках и стоит в очереди к конфоркам. Надо все-таки поговорить с Пиньо, думает Ковач, насчет еще одного спонсорского транша – требуется нормальный пищеблок оборудовать, да и гостиница явно мала, нужно еще одну строить…

Когда-то Ковач вытащил счастливый билет, победив болезнь Жан-Поля, которого Пиньо привез сюда, в захолустье, где еще ничего не было – лишь заброшенные строения, приобретенные в кредит. Авантюра чистой воды, отдавать-то было не с чего, и тут привозят парня, в чьей голове уже много лет, как пресловутый органчик, крутится бесконечная лекция по истории Пятой республики. Несколько госпитализаций, бездна препаратов, а толку никакого: лекция лишь громче делается, а исторические персонажи уже обретают статус галлюцинаций! Катарсис у Жан-Поля наступил на седьмом, кажется, сеансе, Ковач сам не ожидал столь быстрого продвижения. «О-ля-ля!» – крутил головой Бертран, после чего сказал: теперь, мол, составляй список просьб. К кому? К отцу Жан-Поля, это очень влиятельный человек! Влиятельный подключил благотворительный фонд, куда и были поданы просьбы; в итоге сумма оказалась такой, что был сделан ремонт, выстроен еще один дом, а главное, Ковач мог по-прежнему не брать денег за сеансы. Все могло измениться, вплоть до падения Луны на Землю, но этот принцип, кровь из носу, он должен был отстоять…

Карточка Майи Голубевой из приоритетных – поверив в него, девушка стучалась в дверь, а та оказалась запертой! Так что придется сдирать с хрупких плеч защиту от радиоактивных дождей, а еще изгонять из-под черепа капитана, что мучает не один год. Задача: перейти от черных квадратов, что рисуют в бесчисленном количестве, – к нормальному изображению себя самой. В Майиных рисунках, сделанных до болезни, проглядывал талант, увы, похороненный, как цветущий город Помпеи после извержения Везувия. Следом перекладывается в приоритеты карточка Максима Знаменского. Тоже непростой случай: в голове бездна информации, в характере преобладает высокомерие, а если еще абсурдные фантазии приплюсовать? Впрочем, за одну фантазию можно уцепиться – Максим нынче считает других людей зеркалами, в которых он отражается. Может, нашего бастующего в пару с кем-то поставить? С той же Майей, не исключено, прием окажется действенным.

В деревянном ящике картотеки, как в едином гробу, собраны десятки мумий и обитателей склепов. Кладбище судеб, надежд, мечтаний, планов, и оживить все это может лишь он, машинист фирменного поезда с надписью на локомотиве «Метод Ковача». «Вспрыгивайте на подножку, бедные-несчастные, я увезу вас из мрачного обиталища теней в царство здравости!» Кем его недавно назвала Голубева-старшая? Ноем? Нет, Ковач не Ной, берите выше, он похож на того, кто говорил «Талифа куми!». «И нечего ухмыляться, Земцов, говорю это на полном серьезе, если не веришь – приезжай и убедись!» Спрессованные в брошюры на скрепках, истории мумий не выглядят устрашающе и не внушают ужаса. Кажется, махнешь правой – один освободится от безумия, поведешь левой – другая восстанет из психической смерти! Ковач внезапно ловит себя на том, что не хочет выпускать из рук карточки, с ними ведь проще, они удобнее: не гримасничают, не брызжут пеной изо рта, не матерятся и не швыряют в тебя тяжелые предметы. И если бы имелась возможность как-то дистанционно воздействовать на мозг…

«Стоп-стоп!» – говорит себе Ковач, засовывая ящик на верхнюю полку. Он не просто напрягается, он давно перешагнул все мыслимые пороги напряжения, отсюда и усталость. Но нельзя давать ей волю, иначе загубишь дело! Он давно мечтал обустроить Мекку, куда будут стекаться страждущие, где есть возможность приобщиться к чудесам; и вот Мекка создана, так что, Ковач, соответствуй!

Окончательно сон прогоняет Борисыч, что появляется на пороге с кипой бумажек в руках. Помощник установил на крыше «тарелку», наладил Интернет, так что Мекка вовсе не оторвана от большого мира. Запросы идут не просто со всей страны – со всех точек планеты, каковая оказалась не весьма большой. И везде, от Лихтенштейна до Папуа сумасшедшая братия мучается и стонет, одинаково беспомощная перед Его Величеством Безумием. Где-то безумца по-прежнему в ледяную воду окунают, где-то долбят мозги продуктами фарминдустрии, каковых производится все больше. Сам был грешен, развозил такие «продукты» по городам и весям, не веря в их действенность; да в вере ли дело?! Тут десятки миллиардов на кону, эта машина движется вперед планомерно