Маб насупилась и приняла решение.

Четыре года назад. Октябрь 1943 года

Глава 51

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». ОКТЯБРЬ 1943 ГОДА

Блетчли-Парк наводнили паразиты – нет, не мыши. Янки.

Определить этот вид – научное название Pestus Americanus – можно по двум признакам: неестественно белые зубы и сигареты «Кэмел»…

Маб раскололась на кусочки ровно через триста сорок четыре дня после смерти Люси и Фрэнсиса. Она вычислила эту цифру, лежа в лазарете и глядя в потолок.

Ее попросили продемонстрировать работу единственной оставшейся в Одиннадцатом А корпусе «бомбы». Все остальные машины уже перевезли на внешние посты вместе с обслуживающими их девушками из ЖКМК, но время от времени еще требовалось показать, как они действуют, и сейчас этот спектакль разыгрывался для стайки американцев.

– Вот так запускают «бомбу», – без всякого выражения сообщила Маб, перекрывая гул в помещении.

– Ужасно кропотливая работа, – заметил какой-то лейтенант, проталкиваясь вперед и нависая над машиной.

У него были светлые волосы и непринужденная улыбка, и он, вероятно, просто пытался проявить дружелюбие, но Маб с трудом выносила его присутствие. Ей не хотелось быть дружелюбной. Она вернулась в Блетчли-Парк лишь потому, что пришлось выбирать – либо оставаться здесь, либо ее пошлют служить куда-нибудь еще; к тому же работа в Парке означала, что она помогает остановить мерзавцев, которые убили ее любимых. И наконец, Фрэнсис был бы разочарован, свернись она в клубок на кровати после похорон, позволяя горю сожрать ее заживо. Он бы велел ей продолжать бороться.

И Маб вернулась в БП всего лишь через два дня после похорон Фрэнсиса – она знала, что люди возмущенно об этом шептались, – и с тех пор не пропустила ни одной смены. Она бросилась в работу с головой – а почему бы и нет? Фрэнсис и Люси погибли, и уж эта остановка не была машинным сбоем. Она не могла переключить, как в «бомбе», штекеры в своей жизни и запустить ее заново. Все просто… остановилось.

– Замечательных машин я тут навидался, – продолжал чирикать янки, не подозревая, о чем она думает. – А сколько привлекательных дам! Насколько могу судить, машины изготовлены Британской компанией счетных машин, а дамы – собственноручно Господом Богом!

Он заржал. Маб даже не стала сводить брови, а просто вперила в него лишенный всякого выражения взгляд и смотрела, пока улыбка не сбежала с его лица. Маб не знала, что такое появилось в ее взгляде, но, похоже, мало кому хотелось подолгу смотреть ей в глаза в последнее время.

Она установила барабаны, изменила порядок роторов, проверила провода. Из-за жары в корпусе губы пересохли и потрескались; Маб достала карманное зеркальце, пристроила его поверх кабелей и взялась за губную помаду. У нее еще оставалась капелька «Красной победной» от Элизабет Арден – и тут она вспомнила, как однажды Люси порылась в ее косметике и извела полтюбика, чтобы нанести боевую раскраску на свое личико. «Я тогда на нее накричала. Зачем я это сделала?» Рука Маб дрогнула, когда она подносила к лицу помаду, другой рукой она поправила зеркальце, и электрический разряд от кабелей ударил по кисти, пройдя через металлическую оправу. Маб ошарашенно развернулась. Американец издал удивленный вопль, показывая на ее горло. Маб потрогала шею саднящими пальцами и нащупала что-то липкое; поднесла пальцы к глазам и увидела красные мазки.

«Я умерла», – спокойно подумала она, глядя в зеркальце и видя, что горло пересекает красная линия. Но пальцы пахли не кровью, а помадой. От удара током рука дернулась и чиркнула помадой по горлу. Наверное, со стороны это выглядело так, будто она его перерезала.

«Я не умерла», – попыталась она произнести, заметив землистые лица янки, но с удивлением услышала собственный смех. Она хохотала на высокой ноте и тряслась от смеха рядом с «бомбой», а та продолжала крутиться и издавать свое чудовищное монотонное жужжание. Маб попыталась взять себя в руки, но каким-то образом оказалась на коленях на забрызганном машинным маслом полу, продолжая хохотать, размазывая и царапая красную черту на шее. Потом она почувствовала, как чьи-то руки оттаскивают ее от «бомбы».

– В лазарет ее!

Когда Маб пришла в себя, то поняла, что стоит, покачиваясь, перед накрахмаленной медсестрой в больничной палате.

– Ну и что же с вами случилось? – спросила медсестра.

– Не знаю, – ответила оглушенная Маб. – А какой сейчас месяц?

Женщина внимательно на нее посмотрела и ответила:

– Октябрь, моя милая. Сорок третьего.

Прошло десять месяцев с тех пор, как она похоронила Фрэнсиса и Люси. Десять месяцев. Скоро исполнится год. Куда же подевались все эти дни? Маб не могла вспомнить, как встала с постели утром, как приехала на служебном автобусе в Блетчли-Парк. Она не знала, в какую вышла смену – дневную? вечернюю? ночную? Она хваталась за вату, которая месяцами обволакивала все ее ощущения, но вата истончилась и изорвалась – видимо, тоже последствие удара током. Маб разрыдалась, громко и душераздирающе всхлипывая.

В последний раз она плакала в Ковентри.

– Ничего страшного, милая. – Медсестра подвела ее к белой койке за ширмой. – Бьюсь об заклад, у вас легкое нервное истощение. Четыре дня постельного режима…

– Мой муж погиб, – выдавила Маб. Ей хотелось добавить: «И моя дочь тоже», но она не могла позволить, чтобы кто-то подумал о Люси как о незаконнорожденной. А сказать «моя сестра» было свыше ее сил, хотя всю жизнь она только так ее и называла. И потому она произнесла лишь: «Мой муж погиб».

– Такое я лечить не умею, моя милая. Хотелось бы, но… – Медсестра ласково потрепала Маб по плечу. – Но вот выспитесь, попьете водички, и вам хоть немного полегчает. Раздевайтесь и укладывайтесь…

– Готово, – прошептала Маб. – Готово, снимай всё!.. – Она стянула с себя черное креповое платье, заползла под одеяло и проспала как убитая почти трое суток.

Проснувшись, она увидела у своей кровати две размытые мужские фигуры – одна казалась крупной и темной, другая – тощей и рыжей. Иногда ей делалось больно от одного взгляда на мужчин, которые не были Фрэнсисом, но, к счастью, Гарри и Джайлз до такой степени отличались от него во всех отношениях, что на них она могла глядеть без дрожи.

– Спящая красавица пробуждается, – сказал Джайлз. – Безумные Шляпники заглядывали к тебе между сменами в надежде поймать момент, когда ты не храпишь.

«Ты храпишь, – услышала она голос Фрэнсиса, – но очень изящно, как настоящая леди».

– Мы принесли тебе цилиндр Безумного Шляпника, – продолжал болтать Джайлз, не обращая внимания на ее замешательство. – Подумали, это как раз