Ему оставалось произнести последнюю формулу, когда он вдруг увидел перед собой не колодец во тьме, а каменистую долину. И мужчину с длинными чёрными волосами.

Мужчина сидел на камнях. Пряди его волос вросли в землю.

— Кто ты? — удивился Нишай.

Он никогда не слышал о человеке, чьи волосы растут, как трава.

Мужчина рассмеялся, обнажая железные зубы, и Нишай опустил меч.

Железные зубы могли быть только у Эрлика. У властителя нижнего мира и повелителя мёртвых.

Но раньше повелитель нижнего мира являлся колдунам в образе дракона или могучего воина, сидящего на троне. Неужели эти видения были обманом?

— Если ты — Эрлик, — прошептал Нишай, — то кто бьётся с волками там, наверху?

Мужчина оскалился в улыбке:

— Неужели ты думаешь, человечек, что бог будет лить кровь, чтобы угодить подобным тебе?

Нишай нахмурился. Эрлик был хитрым богом. Как понять, когда он лукавит: обращаясь в дракона или заявляя, что такого просто не может быть?

— Значит, ты не можешь сражаться со смертными? — спросил Нишай с сомнением.

— Могу, конечно, но зачем? — ухмыльнулся мужчина и пояснил, видя сомнения колдуна. — Это скучно. Люди всё равно не смогут меня победить. Создания не способны победить своего создателя.

— Но разве не Тенгри создал людей? — удивился Нишай.

— И волков? И драконов? — расхохотался мужчина. — Ты видел этих отвратительно глупых драконов и отвратительно прожорливых волков? И отвратительных предателей-людей, вроде тебя? Как мог добрый и чистый Тенгри создать столько смешных уродцев?

— В то, что ты создал предателей, я, пожалуй, поверю, — кивнул Нишай. — Но добрые люди должны быть созданы добрым богом.

Мужчина вытер прядью волос слёзы, выступившие от смеха.

— Давно так не веселился, — признался он. — Беда в том, человечек, что добрые боги, вроде вашего Тенгри, вообще не могут создать ничего живого. Они стремятся сотворить идеальное и прекрасное, как горы и реки. Но идеальное мертво, такова его суть. Потому всех живых создал я: и четвероногих, и крылатых, и даже таких дерзких, как ты.

— А дух Белой горы? — не поверил Нишай. — Разве не он создал волков и драконов?

— О, Дьайачы? — продолжал веселиться длинноволосый. — Она завелась, как плесень! Но заботится о моих созданиях. Пытается привить им всякие идеальные глупости, вроде любви, самоотверженности, долга. Сейчас они все погибнут самоотверженно вместе с ней, и я, может быть, создам кого-то ещё.

— Тебе нечем заняться, повелитель? — осторожно спросил Нишай. — Ты создаёшь людей, чтобы развлечь себя?

Вид человека, прикованного к земле волосами, был так чуден и странен, что колдун начал подозревать, что и в самом деле говорит с Эрликом.

— Не то, чтобы развлечь… — замялся повелитель нижнего мира. Вот ты же ешь, пьёшь, умываешься по утрам и стираешь одежду, верно? Разминаешь мышцы в упражнениях? Тренируешься с оружием? Для меня создание жизни — то же, что для тебя эти естественные потребности тела. Я могу ничего не создавать, как ты можешь не умываться. Но тогда моё естество становится неопрятным. Можно сказать, что люди, звери и птицы — предмет моих привычек и ежедневного туалета.

— А твои волосы? — осторожно спросил Нишай. — Они приросли к земле, потому что ты давно не творил людей?

— Да как ты смеешь! — оскалился Эрлик. — Это твои глаза не способны видеть величие моего облика! То, что кажется тебе волосами — это дракон, что пожирает сейчас таких же букашек, как ты!

Нишай прикусил губу: вот, значит, как? Дракон всё-таки привязывает Эрлика к земле?

Значит, если провал закроется, Эрлик свалится вниз, ведь только волосы удерживают его в серединном мире!

Эрлик мрачно уставился на Нишая, он уловил что-то опасное в его молчании.

— Так значит, огромный чёрный дракон — часть тебя, о, великий? — быстро спросил Нишай, плеснув на лицо восхищения. Он вырос при дворе и врать умел не хуже самого Эрлика. — Это, наверное, правитель всех чёрных драконов?

— Жаль, что он остался один, — ухмыльнулся Эрлик, и лицо его смягчилось. Как и люди, правитель нижнего мира тоже любил лесть. — Я создал когда-то двоих, — сказал он, доверительно улыбаясь Нишаю. — Чёрный дракон — это зависть, предательство, желание обладать. Да, это я создал его, но не нижний мир питает дракона, а ваша жадность, зависть желание убивать. Вам никогда не победить его, что бы вы не придумывали глупцы!

— А алый?

— Алый?.. — Эрлик задумался, вспоминая. — Он вышел благороден, честолюбив, яростен и беспечен. Без ума — это скверное сочетание. Он мёртв. Нет больше тех, кто ведёт его на земле.

— Но ведь Айнур ещё жив! — удивился Нишай.

— В нём нет силы алых драконов, — отмахнулся Эрлик. — Он последыш, бездарный магически выродок великого рода. Алый дракон не поднимется из огня, чтобы вступить за него в битву с чёрным. Даже не надейся на это. Вам конец, людишки. Никто не сможет вас защитить.

Нишай задумчиво покачал в руках меч.

— А Камай? — спросил он. — Какой он дракон? Чёрный по рождению или алый, как его приёмный отец? Ведь он летал на алом драконе!

Эрлик мрачно молчал. Было видно, что он не хочет отвечать на этот вопрос. Но и Нишаю терять было нечего.

Ну, рассердится на него повелитель нижнего мира? Так ведь он и без того ужасно сердит, и неприятный вопрос не может уже ничего испортить.

— Ведь Камай — дракон, верно? — переспросил колдун, ощутив слабину в душе Эрлика.

— Нет! — насупился повелитель нижнего мира. — Он не дракон!

— А кто? — изумился Нишай. Тут ему и играть было не нужно. — Великий Эрлик!.. — начал он. — Скажи — кто этот юноша? Кто может сказать мне, если не ты?

Эрлик насупился, накрутил прядь волос на палец и дёрнул.

Где-то в вышине страшно заорал дракон, наверное, этот жест причинил ему боль.

— Камай — чужой вашему миру, — выдавил Эрлик. — Я не вижу его ни среди живых, ни среди мёртвых.

— Но кто он⁈ — воскликнул Нишай.

Эрлик помолчал и буркнул недовольно:

— Кто бы он ни был — его ждёт смерть! Никто не победит моего дракона!

Нишай рассмеялся. Он понял, в чём тут обман, и дождался триумфа.

— Никто не может победить