Шрифт:
Закладка:
«Наша страна», Буэнос-Айрес,
15 сентября 1955 года, № 295. С. 7
Евгений Замятин
«Лица»
Автор книги Евгений Замятин[143] – коммунист, принадлежавший к партии еще с царского времени, привлекавшийся к суду за антимилитаристическую повесть, выпущенную во время Первой мировой войны, до того двукратно высланный из столиц, посидевший в тюрьме, одним словом, обладающий полным «революционных заслуг» послужным списком русский революционный интеллигент, каких, к сожалению, было немало. В годы первого десятилетия советской власти он пользовался большим почетом в рядах партии, много писал в чисто большевицком духе и был неизменным членом редакций различных издательств, возникавших тогда по инициативе М. Горького. Но в тридцатых годах его литературные соперники, также, конечно, партийцы, начали усиленную травлю Замятина. Тогда он написал личное письмо Сталину с просьбой разрешить ему выезд с семьей заграницу и это разрешение получил при помощи Максима Горького.
Но став политическим эмигрантом, Замятин не перестал быть большевиком или во всяком случае рьяным революционным интеллигентом. Об этом свидетельствует его книга, выпущенная издательством им. Чехова. Почти все помещенные в ней очерки написаны Е. Замятиным еще в советской России и носят явный характер выполнения «социального заказа». Так, например, в своем литературном портрете Леонида Андреева он рассказывает лишь о выступлении этого писателя на революционном митинге в 1905 году и цитирует его призывы к цареубийству. О покаянных воплях Л. Андреева, увидевшего истинное лицо революции, Замятин не говорит ни слова. В том же стиле даны и другие, помещенные в его книге, литературные характеристики. Говоря о Блоке, он выпячивает революционные порывы этой сложной и часто противоречивой натуры, замалчивая несомненную любовь поэта к его родине, столь ясно выраженную им в цикле «На Куликовом поле» и некоторых других стихах. Даже Чехова он пытается подогнать под революционный ранжир, хотя к этому, как известно, нет решительно никаких оснований, а талантливого английского фантаста Герберта Уэльса, пришедшего под конец своей жизни к богоискательству, изображает полностью социалистом, а заодно кощунственно зачисляет в марксисты и самого… Бога в той форме, как воспринял Его бытие в конце своей жизни Уэльс.
Невольно встает вопрос: почему и зачем издательство им. Чехова выпустило эту книгу? Советский Союз и без того имеет достаточно авторов, выполняющих заказы его разбойничьего правительства, и бумаги для печатания их хватает.
«Часовой», Брюссель,
май 1956 года, № 365. С. 13
Анри Труайя
«В горах»
Регламентируя поставленные перед собой цели, Издательство им. Чехова в свое время утверждало, что стремится к поддержке и помощи развитию русской литературы в зарубежье. Русской литературы, повторим еще раз.
Но в какой мере можно считать причастным к русской литературе зарубежья французского писателя Анри Труайя[144], пишущего на французском языке, на французские темы, описывающего, главным образом, французскую жизнь, а если и халтурящего иногда русскими темами, то сдабривающего эту свою бульварщину такою дозой сиропа «развесистой клюквы», что русского читателя начинает тошнить.
Французский писатель Анри Труайя происходит из русско-армянской семьи московских купцов Тарасовых, и один из его родственников по восходящей линии был действительно очень талантливым, чутким, отзывчивым купцом-интеллигентом своего, времени, много помогшим в те годы художественному театру и театру Балиева «Летучая мышь». Этим родством и ограничивается вся русскость А. Труайя. Читатели его произведений на русские темы (печатавшихся в газете «Русская мысль») имеют полное право сомневаться даже в знании французом Анри Труайя русского языка, т. к. ни один уважающий себя автор, знающий русский язык, не допустил бы появления в печати столь отвратительного перевода своего романа, какой мы могли видеть на страницах «Русской мысли».
Французский писатель Анри Труайя удостоен нескольких, французских же, очень почетных премий. Дай ему Бог и дальше преуспевать на ниве французской литературы. Но нам-то какое до этого дело? И на каком основании издательство, принявшее славное для России имя Антона Павловича Чехова, включает этого француза, не умеющего говорить по-русски, в число русских писателей?
Родиться русским слишком мало.Им надо быть, им надо стать!– писал Игорь Северянин, и эти, думается, лучшие его строчки, как нельзя более применимы к Труайя-Тарасову, являющему собой яркий и полноценный пример денационализации, скорбного и печального явления, к сожалению, имеющего место в среде второго поколения русской эмиграции. Наша русская литература борется с этим явлением, но Издательство им. Чехова, как мы можем утверждать на примере выпуска книги Анри Труайя, поощряет его.
Кроме того, что повесть «В горах» ни с какой стороны не причастна к русской литературе, ее вряд ли можно назвать удачным произведением этого автора. Он развертывает действие на фоне среды французских крестьян и, очевидно, имеет об этой среде очень маленькое представление. Так, например, герой его повести – крепкий, дельный труженик-крестьянин, гордится тем, что получил от двенадцати овец приплод в три ягненка. Любой русский крестьянин горевал бы о такой неудаче. Ведь три четверти маток остались яловыми. Это очень большой убыток для крестьянского хозяйства, как русского, так, безусловно, и французского. Кроме того, эти матки ягнились в ноябре, т. е. под зиму, что обрекает приплод на гибель или слабое развитие. Радоваться изображенному Анри Труайя французскому крестьянину нечего.
Неприятно писать об этой книге и, пожалуй, не стоило бы, если бы само Издательство им. Чехова не показывало за последний год явной тенденции к денационализации русской эмиграции. Им уже выпущено десять чисто американских книг того же направления. Пусть так. Материальная помощь Фордовского Комитета обязывает к выполнению его требований, т. е. к воспитанию проживающих в США русских эмигрантов в американском духе. Но зачем же совать нам еще посредственные повестушки французского жанра?
«Знамя России», Нью-Йорк,
25 августа 1955 года, № 129. С. 13–14
Юлия Сазонова
«История древнерусской литературы»
«Слово о полку Игореве», «Завещание Владимира Мономаха», «Моление Даниила Заточника», «Хождение за три моря Афанасия Никитина», «Жития», «Патерики», «Духовные стихи»… Какой огромный мир мысли и чувства открывает нам древнейший период нашей национальной литературы… И как мало, как позорно мало знаем мы этот мир!
Курс древней русской литературы отрывочно и поверхностно проходился в дореволюционной гимназии. Приблизительно так же знакомят с ним и в классах современной советской школы. Разбор нескольких отрывков былин, «Слова о полку Игореве»… вот и всё. Ученик не выносил прежде, не выносит и теперь из класса целостного представления о литературной сокровищнице, заполненной до верха его предками, и в результате принимает на веру выклики невежественных шарлатанов, утверждающих, что русская интеллигенция пошла «от Радищева», зародилась под иноземным влиянием и развивалось, как плохая копия Запада.
Выпушенная Издательством им. Чехова «История древнерусской литературы» Ю. Сазоновой[145] блестяще разбивает этот пошлый миф. Два полновесных тома ее ценного труда охватывают период от истоков – устной поэзии и
