югу, как только было возможно. Любопытно, впрочем, отметить что граница их господства, в той мере, в какой это можно проследить, шла примерно по той демаркационной линии которую можно рассматривать как естественный рубеж между земледелием и пастушеством: спускаясь далеко на юг в Тунисе и в области Константины, граница римской территории приближалась к морю по мере продвижения к западу, а в районе Тлемсена, где пустыня или степь подходят к морю ближе всего, территория, подчиненная римлянам, представляла собой лишь довольно узкую полосу.

Это равновесие, навязанное римлянами, но соответствовавшее потребностям страны, не было нарушено, когда прекратилось владычество римлян. Первые мусульманские завоеватели отнюдь не ликвидировали его, так как это были не пастухи из Аравии, а горожане или оседлые жители Ближнего Востока. Равновесие это не было серьезно нарушено и политической борьбой, последовавшей за мусульманским завоеванием: несмотря на усилия кочевых зената, оспаривавших главенство у оседлых котама, Магриб, как он описан Ибн Хаукалем в середине X века, оставался процветающей земледельческой страной, богатой лесами; если зената и удалось проникнуть на Дальний Магриб, то они все же не смогли всерьез приняться за территории земледельцев гомара, бергвата и масмуда.

Приход арабов-бедуинов снова поставил все под вопрос. Подвергали сомнению их многочисленность, и, вероятно, вполне справедливо, но в пустыне достаточно нескольких тысяч вновь прибывших людей и животных, чтобы жизненное пространство стало недостаточным. По мере прибытия арабов пастушеские племена берберов, занимавшиеся по традиции скотоводством, были оттеснены к западу и к северу, к стране земледельцев. Это движение шло медленно, но верно; мало-помалу козы и овцы оттесняли земледельцев все дальше и дальше, сокращая посевные площади и уничтожая деревья. Можно допустить также, что эта незаметная, но глубокая революция во внутреннем равновесии страны была связана с политическим упадком Магриба в XIII–XV веках.

В XV веке в игру уже существующих сил вмешивается новый фактор — в Африке появляются христиане. До тех пор марокканцы с большим или меньшим успехом принимали участие в защите испанского ислама; поражения Абу-ль-Хасана в 1340 и 1343 годах положили конец их вмешательству. В 1415 году португальцы переправляются через Гибралтарский пролив и впервые со времен арабского завоевания обосновываются на мусульманской земле. В течение долгого времени этот первый успех оставался и единственным, но он тотчас же повлек за собой важные последствия; присутствие в Марокко немусульман, хотя их владения и ограничивались маленьким полуостровом в крайней точке страны, вызвало религиозное движение, несомненно более глубокое, чем движение альмохадов, и тем более значительное, что оно родилось не в уме доктринера, каким был Ибн Тумарт, а в народном сознании. Святые мужи и даже святые жены, призывавшие мусульман защищать свою веру, которой угрожала опасность, сперва стали кишмя кишеть по соседству с Сеутой, в Хабте и Джбеле, но к концу века, по мере того как португальцы продвигались вдоль марокканского побережья, движение ширилось и дошло вплоть до отдаленных районов Дра и Суса, где появились саадийские шерифы. Религиозный пыл получил вскоре такой привкус ксенофобии, что Саадийцы, не колеблясь, заключили союз с испанцами, чтобы лучше бороться с обосновавшимися в Алжире турками, хотя и мусульманами, но чужеземцами, которые угрожали проникнуть в Марокко, тогда как испанцы были уже не опасны.

Начиная с этого момента Марокко перестает принимать участие в жизни Северной Африки: страна все больше и больше замыкается в самой себе, допуская лишь такие контакты, которые совершенно необходимы для чахлой торговли, без всяких связей как с мусульманским Востоком, так и с христианским Западом. Ревниво ограждая свою жизнь от всякого внешнего влияния, Марокко было поглощено почти беспрестанной борьбой, которую вели берберские племена, стремившиеся избавиться от правительственной власти. Эти изнуряющие конвульсии имели своим результатом необычайный застой социальной жизни в то время, когда находящаяся по соседству Европа развивалась ускоренными темпами. Марокко отгородилось от Европы в момент, когда последняя стремительно шла вперед, увлекая в своем вихре весь мир.

В других районах Магриба испанское вмешательство вызывает иные последствия. Мавры из Бужи заключают союз с турецкими корсарами, чтобы попытаться вновь завоевать свой город. Турки пользуются этим, чтобы расположиться в Алжире; оказавшись в свою очередь под угрозой, они обращаются к константинопольскому султану, который посылает им войска и распространяет свой сюзеренитет на занимаемые ими территории. На полстолетия Алжир становится передовым бастионом Османской империи в западном Средиземноморье, одним из «невралгических» пунктов в той грандиозной битве, в которой Карл V противостоит Сулейману Великолепному. В конце столетия турки надолго обосновались в двух Регентствах Алжира и Туниса. Но в то время, как турки в Алжире живут как бы вне пределов страны и довольствуются тем, что ежегодно объезжают ее, чтобы взимать налоги там, где это возможно, турки в Тунисе, столкнувшись с прочно укоренившейся цивилизацией, постепенно сливаются с тунисским населением и основывают династию, которую можно квалифицировать как национальную, — династию Хусейнидских беев. Каковы бы ни были различия в эволюции обоих Регентств, туркам так и не удалось дать новый импульс старому Магрибу. Как тут, так и там победила берберская инертность, и в начале XIX века весь Магриб, замкнувшись в себе, жил по нормам тысячелетней давности, оказавшись не в состоянии эволюционировать к современным формам государственной жизни.

В целом, однако, нельзя отрицать, что мусульманская цивилизация после долгого и трудного периода приспособления подняла берберское тесто и вызвала расцвет блестящей цивилизации, достигшей апогея в эпоху альмохадов. Именно тогда берберы, предоставленные самим себе, постепенно стали впадать в свои междоусобные распри, находя в них, так сказать, удовлетворение и ведя жизнь, которая стала анахронизмом; и все это в непосредственном соседстве с клокочущим от возбуждения миром. Такое соседство вряд ли могло не иметь последствий.

Библиография

I. Работы

Если место издания не указано, имеется в виду Париж.

II. Журналы и издания. Сокращения

Af. fr. ― «Afrique française. Af. fr. (R. C.): Afrique française. Renseignements coloniaux».

A.I.E.O. ― «Annales de l'Institut d'Etudes Orientales».

A.M. ― «Archives marocaines».

B.E.P.M. ― «Bulletin de l'enseignement public au Maroc».

B.S.G.A. ― «Bulletin de la Societe de geographie d'Alger et de l'Afrique du Nord».

B.S.G.O. ― «Bulletin de la Societe de geographie et d'archeologie d'Oran».

E.I. ― «Encyclopedie de l'Islam».

Hesp. ― «Hesperis».

J.A. ― «Journal asiatique».

P.F.L.A. ― «Publications de la Faculte des Lettres d'Alger».

R.A. ― «Revue africaine».

R.E.I. ― «Revue des Etudes Islamiques».

R.H. ― «Revue historique».

R.H.C. ― «Revue de l'Histoire des colonies françaises».

R.H.R. ― «Revue de l'Histoire des Religions».

R.M.M. ― «Revue du Monde Musulman».

R.S.A.C. ― «Recueil des notices et memoires de la Societe Archeologique du