давно решил: как только снимут повязку с глаза, долго здесь не задержусь, ну, а если вдруг не отпустят, все равно придумаю что-нибудь, ребята помогут. Единственным утешением для меня были два письма, оставшиеся в кармане. Одно из них было от Язбегенч. Его мне дал курносый почтальон, задолго до госпиталя. Хотя я знал содержание письма наизусть, все равно читать его еще и еще доставляло мне большую радость.

"…Сажусь писать тебе письмо и чувствую: ты стоишь где-то рядом со мной.

Все мы здесь живы и здоровы, такие, какими ты оставил нас.

Отец все возится со своим трактором.

А твои младшие братишки да сестренки в эти дни помогают колхозу собирать хлопок. А я занята школьными делами.

Ты можешь спросить — есть ли время на то, чтобы вспомнить тебя? А я отвечу — ты все время со мной, стоишь перед глазами. Когда приходит почтальон, я первой беру твое письмо.

Со дня разлуки с тобой прошло 524 дня, с сегодняшним. Скоро, скоро ты возвратишься назад.

До свидания. Живи и здравствуй, где ты пребываешь. Пищи почаще. Хоть писем не жалей для нас… Твоя жена, проглядевшая все глаза в ожидании".

Второе письмо — последнее Танино письмо.

"…Ты думаешь — "она пропала без вести". И действительно, я далеко от вас нахожусь, боюсь, не сумею найти обратную дорогу. Судьба забросила меня из Прибалтики на Дальний Восток.

Ты помнишь случай, когда мы ходили к старой крепости? Ты открывал мою сумочку, чтобы достать спички, увидел в ней фотографию курсанта. Теперь он артиллерийский лейтенант. Тогда он приехал домой на каникулы, и мы познакомились с ним у моей подружки. Но ты решил не заметить этой фотографии. Ни о чем меня не спросил. Может быть, ты был прав…

Недавно мы справили свадьбу. Ты можешь поздравить меня. Устроились хорошо, имеем двухкомнатную квартиру. Привыкаю к городу, читаю книги. В нашем городе морозно и снежно, но когда в доме есть человек, согревающий твое сердце, холод нипочем!

Служи в здравии, Нуры! Желаю закончить службу и встретиться с женой. С глубоким уважением к тебе — Татьяна".

Я шагал, следя за разводящим. Место назначения — склад нашего полка, где хранился картофель. Склад располагался на окраине. Этот пост у нас считался последним. Его окружала свободная поляна, где с первых дней весны и до самой осени зеленела буйная трава.

Стоя на посту днем, я обычно встречал здесь старого лесника. Он появлялся среди деревьев, и уходил по тропинке, бегущей меж заграждений из колючей проволоки.

Сегодняшний наряд начинался с ночи. Луна, поднявшаяся из-за леса, заглядывала на свое отражение в зеркальной глади реки, и освещала ветки деревьев, похожие на распущенные волосы, и в них — силуэт девушки…

Временами девушка нагибалась и присматривалась к тропинке. Вскоре я заметил: кто-то мчится по берегу. Не добежав до девушки, остановился, и, присев на корточки, стал пить. Затем они поравнялись.

— Лайма, ты знаешь, мама просила навестить сестру в соседнем колхозе, сама она больна. А я пришел, — тётушка не отпускает, пока не посидел со всеми за столом, — сказал он и взял девушку за руку.

— Я и до рассвета бы ждала, — откликнулась девушка.

Я плохо понимал язык, на котором они говорили. Но кое-что разобрал. Но, может быть, это мне только показалось. Просто — я догадался, что говорили они о попятном каждому человеку.

Парень некоторое время глядел на освещенное лицо-девушки. Потом опустил глаза:

— Лайма, ты мне будешь писать или…

— Конечно, напишу. А что значит это "или"?

— Если ты можешь поступить, как Януте, скажи мне об этом сейчас, чтобы у меня не было никаких надежд.

Лайма обиделась:

— Не все девушки похожи на Януте. У меня в мыслях такого нет. Давно известно: женщина — не солнце, ей нечего стараться согреть своим теплом всех мужчин.

Она отвернулась.

— Лайма, прости меня, ты же знаешь, завтра я уезжаю служить. Пришлось немного выпить… ты прости… давай немного пройдемся.

Девушка молча согласилась и пошла рядом с парнем.

Луна все светила. Парень говорил:

— Эта ночь не исчезнет из моей памяти и в поезде, и в части.

— А… меня, меня будешь вспоминать?

— А зачем же тогда мне эта ночь?

Девушка взяла его руку, прижала к своей груди.

Они сидели на берегу реки, слушая звуки бурлящей воды и шелест листьев. И ночь эта была длинной для меня, для них — короткой.

На рассвете пришло время прощаться. Глядя друг на друга, они стояли несколько минут. Девушка ждала, что первым заговорит парень. Но он, ничего не сказав, привлек ее к себе и стал целовать в лоб, в щеки, в глаза. Девушка растерялась.

— Ты меня жди, Лайма!

— А ты почаще пиши, ладно?

Парень кивнул головой, улыбнулся.

Она отвернулась — видимо, не хотела, чтобы он увидел ее слезы… Ветерок вдруг донес солдатскую песню со стороны нашего полка:

Не плачьте вы, меня провожая,

Уходит в запас солдат…

И девушка что-то зашептала парню. Мне показалось, будто она, отвечая на эту песню, сказала ему:

— Я не плачу, отчего же мне плакать… Ведь отслужишь срок и вернешься.

Но я тут же понял, что это просто припомнились мне прощальные слова моей жены.

Девушка долго стояла, глядя в ту сторону, куда ушел парень.

Перевод С.Залевского

ОРАЗГУЛЫ АННАЕВ

Первая книга Оразгулы Аннаева выходит в 1978 году. А до этого стихи и рассказы молодого писателя публиковались на страницах республиканской периодической печати и в коллективных сборниках.

О. Аннаев участвовал в VI совещании молодых писателей, проходившем в Москве.

В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Рассказ

Она заглянула в календарь. Восемнадцатое августа…

"Прошло уже четыре года. И сегодня вновь твой день рождения. А ты вернешься только через неделю. 26 лет… Я приготовлю плов. Куплю бутылку шампанского… Но пить придется одной…

…Восемнадцатое августа… Помнишь, и ступенек в общежитии было восемнадцать. Если подняться по ним вверх, то окажешься у меня, если вниз — то у тебя. Как я хочу, чтобы все повторилось. Но этого никогда не вернешь, а так хочется. И я не стесняюсь признаться в этом самой себе.

Все мне нравилось в тебе — твоя горячность… обидчивость… Даже твоя одежда была мне родной, твой свитер, похожий на тигриную шкуру, особенно нравился. И в тот вечер, ты был в том свитере. Помнишь, из кинотеатра мы шли пешком. Не доходя до общежития, остановились под чинарами. Мы стояли