- Спасибо за добрые слова, Сяо-Фань, - довольно ответил ему Чжо Жэньцин. - Я рад, что мои скромные успехи в мече вдохновили тебя. Быть может, ты захочешь потренироваться со мной в мечном искусстве? Я приглашаю тебя и твоих спутников задержаться в Удане ещё на день. Я должен как-то отблагодарить вас всех за помощь в сегодняшней битве.

- Мы примем ваше предложение, мудрец, - ответил Гу Юэсюань. - Нам всем нужно передохнуть после долгого дня. Надеюсь, мы не слишком стесним вас.

- Вовсе нет, - добродушно ответил глава Удана. - Общество добрых друзей - всегда в радость. Сяо-Фань, - вновь обратился он к ученику Уся-цзы. - Мы можем начать тренировки, как только ты переведешь дух.

- Сначала, я хотел бы поблагодарить вас, мудрец, за возможность наблюдать ваше мастерство, - задумчиво ответил тот. - Я немного понимаю во врачевании, и хочу помочь раненым ученикам Удана.

- Это предложение очень своевременно, - ещё шире улыбнулся Чжо Жэньцин. - Познакомься с Чжуан Жэньцзюнем, моим младшим братом по оружию, - он указал на доселе остававшегося неизвестным высокопоставленного даоса. Тот кивнул юноше, коротко и резко.

- Он позаботится о том, чтобы твои умения оказались приложены наилучшим образом, - продолжил глава Удана. - А сейчас, нам всем предстоят многие заботы, - даос слегка поклонился Ван Фаню и его друзьям, и направился во внутренний двор.

- Найди меня в главном зале секты, младший, - отрывисто бросил третьему ученику Уся-цзы Чжуан Жэньцзюнь, и последовал за своим главой.

- Ты ведь пойдешь лечить раненых теперь, Сяо-Фань? - с непонятной интонацией спросила юношу Ши Янь. Тот, все ещё пребывающий в состоянии лёгкой отрешенности, вызванном усталостью и уходящим напряжением боя, рассеянно кивнул.

- Мне интересно, ты будешь делать это, все так же обнимая меня? - прежним голосом спросила девушка. Ван Фань удивлённо уставился на подругу, все еще сжимаемую им в объятиях, и весело рассмеялся.

***

- Могу ли я задать вам отвлеченный вопрос, старший? - спросил Сяо-Фань Чжуан Жэньцзюня, не отвлекаясь от установки акупунктурных игл в торс юного даоса, попавшего под несколько сабельных ударов. Ученик Удана то и дело дергался и шипел от боли, что вовсе не облегчало работу Ван Фаня, но юноша относился к этому спокойно. Он повидал и более нервных больных за время практики у доктора Шэня.

- Погоди немного, - ответил высокопоставленный даос, осторожно, но щедро смазывая грудную клетку другого ученика “пастой Гуаньинь” - шаолиньским целительным средством, редким и ценным. Подопечный даоса лежал без сознания, и его грудь, разукрашенная оттенками лилового, чёрного, и желтого, бугрилась многочисленными шишками - ребра ученика изрядно пострадали в недавней битве.

- Проклятый клан Пигуа и его варварское боевое искусство, - неожиданно пробормотал Чжуан Жэньцзюнь с горестным недовольством. - Оно словно создано для того, чтобы калечить и убивать неопытных младших.

- Это из-за его слабости перед защитными техниками, мудрец? - заинтересовался Сяо-Фань.

- В том числе, - отстраненно ответил даос. - Божественный Кулак Пигуа зависит от телесной силы практика, и телесную силу же развивает. Пусть подобное несовершенное искусство не пробьет ни одну мало-мальски прочную защитную технику, воина без защиты ей легко покалечить. Как младшего Чжэнкэ, к примеру, - он кивнул на недвижно лежащего юношу. Приглядевшись, Сяо-Фань узнал молодого даоса, отправившего их с Юэсюанем на обезьянью охоту. Тем временем, Чжуан Жэньцзюнь накрыл избитого Лан Чжэнкэ одеялом, и вытер руки чистой тряпицей.

- Что за вопрос был у тебя ко мне, младший? - вопросительно взглянул он на Ван Фаня.

Они, вместе с пятью сведущими в целительском деле младшими даосами, находились в главном зале секты - просторном помещении, могущем служить как для пиршеств, так и для тренировок. Из многочисленных открытых окон, широких и высоких, в залу лился солнечный свет, озаряя настенные свитки с каллиграфией, цепляясь за рукояти и детали ножен мечей, покоящихся на подставках, что располагались на длинных столиках у стен, и отблескивая на округлых боках напольных ваз. Низкие столы и круглые подушки для сидения сейчас были оттащены к стенам, чтобы дать место лежащим на полу раненым. Пострадавшие даосы расположились на брошенных на пол толстых одеялах, придавая главному залу Удана вид полевого лазарета. Лазарета, в котором Сяо-Фань подвизался военврачом-добровольцем.

- Вы ведь занимаетесь хозяйственными делами монастыря, не так ли, мудрец? - спросил он.

- Да, - с лёгким удивлением в голосе ответил Чжуан Жэньцзюнь. - Почему ты спросил об этом, Сяо-Фань?

- Я заметил, что ваше чело омрачено многими заботами, - с весёлой улыбкой высказался юноша, - и решил проверить свою догадку об их причине.

- Твоя догадка верна, - вздохнул даос. - Забота о благополучии Удана - ноша, взятая мной добровольно. Многие даосы, как молодые, так и пожившие, считают, что Путь - совершенствование ума и тела, либо же постижение естественных наук, или и вовсе, - он криво ухмыльнулся, - махание мечом и кулаками. Но я всегда знал: мой истинный Путь - наставлять, помогать, и защищать. Неважно, как именно - все ответвления этого Пути ведут ко благу, и для меня, и для моих подопечных.

- Это очень достойное призвание, - с одобрением отозвался Ван Фань. - Скажите, мудрец, вы были недовольны решением даоса Чжо о пожертвованиях для Пигуа из-за того, что они прибавят вам ненужных забот?

- Не только мне, Сяо-Фань! - от избытка чувств, Чжуан Жэньцзюнь высказался много громче и сердитее обычного. - Не только мне - всем нам! Десять лет мне придётся кормить младших пустым рисом и жидкой похлебкой, и изыскивать новые средства, чтобы даже этой скудной пищи хватило всем! - он в сердцах тряхнул головой. - Будь по-моему, так я пинками прогнал бы клан Пигуа, пришедший в мой дом грабить и убивать, и приведший с собой банду таких же жадных мерзавцев! - он зло стукнул кулаком по ладони, и высказался уже спокойнее:

- От широкого жеста моего старшего Удан потеряет лицо, а желудки его учеников надолго опустеют. Сомневаюсь, что Жэньцин проявил должную мудрость, принимая это решение.

- Признаюсь - я с вами согласен, - понизил голос ученик Уся-цзы. - Незачем кормить всяких, - он брезгливо скривился, - никчемных и