как будто он собирается выйти, и малышня подскочила на месте. Только спустя секунду их сердечки снова заколотились, Беньи и Бубу захохотали, но автодом был уже далеко, а малышня тут же, перекрикивая друг друга, начала препираться: это я испугался? Да сам ты испугался!

– Помнишь, как мы с тобой были такие вот маленькие? – хмыкнул Бубу.

– Ты таким маленьким никогда не был! – хмыкнул в ответ Беньи.

Бубу пришлось признать: Беньи отчасти прав. Когда они выезжали на шоссе, зазвонил телефон. Бубу так обрадовался, хотя и попытался это скрыть, что чуть не уехал в кювет.

– Привет! Привет! Нет, ничего! Сейчас! Ко мне? Ну конечно… А как же твои родители? Нет-нет, сейчас приеду! – затараторил он.

Когда он договорил, Беньи вздохнул.

– Если ты едешь за Тесс, я с тобой. Не стоит тебе одному соваться в Хед, если ты собираешься переспать с их девчонкой…

– Как ты догадался, что это она? – спросил Бубу, и Беньи захохотал так, что автодом затрясся.

– Классно видеть тебя влюбленным, Бубу. Правда, классно. Ты это заслужил.

– Серьезно? – неуверенно прошептал Бубу.

– Серьезно, – заверил его Беньи.

Они ехали по дороге, соединявшей два города. Тесс, сгорая от нетерпения, ждала их там, где кончался лес и еще не начинались дома Хеда. Она сказала только, что поссорилась с мамой, и Бубу не стал ничего спрашивать. Она обожала его за это – он никогда не просил ее объяснить то, чего ей объяснять не хотелось. На обратном пути за руль сел Беньи, а Бубу сидел сзади, чувствуя на плече ее голову и пытаясь совладать с переполнявшими его чувствами.

– Для тебя это не слишком быстро? – прошептала Тесс.

– Для меня все всегда слишком быстро, – прошептал Бубу. – Я ведь немного тормоз.

– Ты простишь меня, если я разозлюсь на тебя? – спросила она.

– А что я сделал? – заволновался он.

– Ничего. Пока ничего. Но если мы с тобой теперь будем вместе, рано или поздно что-нибудь наверняка сделаешь.

Она чувствовала щекой, как бьется его сердце, тяжело, как отбойный молоток.

– Злись сколько хочешь, только не бросай меня.

– Договорились, – прошептала она.

А потом они ехали молча – и это было самое первое, самое лучшее молчание, которое возникает между влюбленными. Когда можно больше не сомневаться друг в друге. Когда рождается «мы». Однажды они поженятся, у них родятся дети, и Тесс повторит Бубу слова своей мамы: «Если мы расстанемся, – как-то раз сказала Ханна мужу, – то надеюсь, мы не расстанемся друзьями. Ненавижу, когда так говорят. Если мы расстанемся друзьями, значит, мы больше не будем любить друг друга настолько, чтобы причинить друг другу боль. Если ты меня любишь, по-настоящему любишь, то люби меня так, чтобы я сводила тебя с ума». Бубу никогда не перестанет любить Тесс именно так.

– Бубу? – сказал Беньи, когда они въехали в Бьорнстад.

– Да?

– Продай мне эту машину?

– Нет.

– Да ладно тебе! Эта развалюха мне уже нравится, мы с ней чем-то похожи!

Тесс засмеялась, а Бубу, улыбнувшись, ответил:

– Я тебе ее не продам, Беньи. Но могу подарить.

– Серьезно?

– Серьезно.

Никакой возраст не сравнится с юностью, никакая любовь не сравнится с первой, никакие товарищи не сравнятся с товарищами по команде.

60

Таланты

В понедельник рано утром Цаккель заехала за Петером. Ее джип проржавел, старая спортивная куртка Петера стала ему в обтяг, да и весь мир заметно постарел с тех пор, как он в последний раз ездил смотреть хоккей.

– Что это? – спросила Цаккель, кивнув на пакетик у него в руке.

– Хлеб!

– Хлеб? – переспросила она так, как будто это было что-то экзотическое.

Он протянул ей кусок, но она вместо этого закурила сигару. Петер ждал, что она разъяснит, куда они едут, но Цаккель, очевидно, считала это лишним. Через полторы сигары терпение Петера лопнуло:

– Слушай, Элизабет, ты серьезно? Я что, должен просто сидеть тут, а ты даже не расскажешь, кого мы едем смотреть? Если хочешь, чтобы я тебе помог, я должен как-то подготовиться!

– Не волнуйся, ты все равно мне особо не поможешь, – коротко ответила она между длинными затяжками.

Петер нахмурил лоб:

– Ты же сказала, что тебе нужна моя помощь?

– Разве? Может быть. Но на самом деле нет. Достаточно, чтобы ты просто был там. А сейчас можешь поспать, ехать шесть часов.

– Шесть ЧАСОВ?

– В один конец.

– Но меня ждут дома! – соврал Петер и сразу устыдился, потому что, если бы ему действительно было некогда, он бы вообще не поехал.

– Пожалуйста, смотри, если тебе так уж интересно, бумаги на заднем сиденье, – сказала Цаккель, но по тону было очевидно, что его мнение никак не повлияет на ее решение.

Петер подумал, не изобразить ли ему уязвленное самолюбие и потребовать развернуть машину. Но решив, что это бессмысленно, вздохнул, потянулся за папкой, открыл и, увидев фото, удивленно поднял брови.

– Погоди-ка, я знаю этого парня. Я смотрел его несколько лет назад, он был… нет, погоди… этого зовут Александр, значит, это не он. Того звали…

– Это тот же парень. Он сменил имя, – доложила Цаккель.

Петер полистал папку. Да, это был тот же парень. Пять лет назад, в пятнадцать, он считался одним из одареннейших игроков во всей Швеции. Он был того же года рождения, что и «золотое поколение» «Бьорнстада» с Кевином во главе, – в то время Петер четко отслеживал всех конкурентов. Они с Фраком даже придумали шикарный план убедить мальчишку и его отца переехать в Бьорнстад и отправились посмотреть, как он играет. Но только зря потратили время, потому что парень на поле даже не появился. В команде сказали, что у него травма, но от спортивного директора другого клуба Петер узнал, что это вранье: «Они оставили его дома. Талант от бога, сильный как бык, выдерживает любые потасовки! Но совершенно не поддается обучению. Гонор и проблемы с дисциплиной. Пропускает тренировки, хамит старшим, отказывается пасовать, слушать инструкции, не умеет играть в команде. Стыд и срам, парень просто губит свою карьеру». Спортивный директор оказался прав, за несколько лет Александра вышвырнули из трех юниорских команд, своими скандалами и капризами он лишил себя всех перспектив, и парню перестали звонить. Сейчас ему двадцать, и он уже «бывший». К сожалению, такие игроки попадаются в каждом поколении, Петер знал это по собственному опыту, до начала подросткового возраста они держатся на врожденном таланте, но как только им начинают предъявлять требования, посылают всех к черту.

– Насколько я помню, он был немного… проблемный, – осторожно начал Петер.

– Сезон открывается через неделю. Не будь он проблемным, он бы не был свободен, – ответила она.

Цаккель, как всегда, собирала не