Я с ужасом наблюдала, как Катька деловито подходит к шкафу, роется там, извлекает моток веревки, приближается к Павлу.

У меня начали подгибаться колени. Черт, как не вовремя мне стало плохо. Как я умудрилась так нажраться все-то с пары рюмок! Я усилием воли удержала равновесие и заморгала глазами, пытаясь вернуть четкость зрения. Словно в замедленной съемке я видела, как Катька требует от Павла протянуть ей руки, а потом до меня донесся приглушенный грохот, и я успела заметить, как Маринка вдруг резко стала заваливаться под стол.

От этого внезапного звука Никита дернулся, а Павел, как герой какого-то долбанного боевика с Джеки Чаном, легко откинул Катьку в сторону и бросился на Никиту, умудрившись преодолеть разделяющее их расстояние одним прыжком.

Последнее, что осталось у меня в памяти – оседающая на пол Томка, сцепившиеся Павел и Никита и истошный визг, кажется, принадлежавший Катьке: «Никита! Полиция!», который потонул в звуке сирен.

Я с трудом продрала глаза и тут же снова зажмурилась от слепящих лучей солнца. Голова просто разваливалась на куски, во рту было сухо и противно.

– Слава богу, я уже волноваться начал, Томка уже полтора часа как в себя пришла, да и Маринка очнулась, – я услышала голос Павла, снова открыла глаза и увидела его, склонившегося над кроватью.

– Что это со мной? Паш, где я? Что было вообще? – бессвязно проговорила я, еле ворочая языком. – Я что, надралась вчера?

– Снотворное. В коньяке, который принес Никита, было снотворное, – пояснил Павел. – Скорее всего то, которое Катьке дала ваша подруга Светлана.

– Снотворное? Коньяк? – я с трудом попыталась восстановить в голове вчерашние события. И когда воспоминания вдруг хлынули мне в сознание одним сплошным потоком, я рывком села на кровати, издав сдавленный стон.

– Тихо-тихо. Успокойся, все в порядке уже, – Павел попытался уложить меня обратно.

– Что в порядке? Где все? Катька? Никита? Паш, сколько времени вообще? – только тут до меня дошло, что, судя по пейзажу за окном и ярким солнечным лучам, уже давно наступил день.

– Сейчас я тебе все объясню, ты, главное, не делай резких движений! На, попей водички!

Паша протянул мне бутылку с минералкой, и я жадно выпила ее почти до дна.

– Как я тут вообще оказалась? В нашей комнате? – проговорила я, возвращая Пашке бутылку.

– Я тебя сюда принес, когда все закончилось.

– Что закончилось? Мне все это не приснилось? Все так и было на самом деле?

– Ну, смотря что ты имеешь ввиду, – улыбнулся Паша.

– Паш, хватит тянуть кота за хвост! Последнее, что я помню, это Никита с ножом у Томкиного горла и Катька, которая пытается связать тебе руки. Умоляю, скажи, что это бред моей больного воображения и ничего подобного не было!

– Извини, но твое воображение не такое больное, как ты думаешь. Послушай, если ты уже пришла в себя, то, может, пойдем вниз, там Томка с Иваном, я думаю, что он лучше тебе все объяснит.

– Каким Иваном? – тупо переспросила я, тяжело вставая с кровати.

– Стрельцовым, конечно. Он как раз пару часов назад вернулся, к Томкиному пробуждению.

– Вернулся? Откуда он вернулся? А где все остальные? Никита? Катька? Лешка? Маринка?

– Маринка, кажется, в ванную пошла. Четверть часа назад только прочухалась. Лешка в больнице, с ним, слава богу, все будет в порядке, но состояние пока тяжелое. А Катька с Никитой в полиции, их вчера вечером арестовали, Иван только под утро к нам смог приехать, всю ночь их допрашивал…

– Лешка в больнице? Катьку с Никитой допрашивали? Паша, господи, что происходит?

– Все, пойдем вниз, и мы с Иваном все тебе объясним. Только не волнуйся, все уже хорошо.

На диванчике в гостиной сидела Томка со Стрельцовым. Они целовались. Я застыла, как вкопанная, не то, чтобы это меня сильно удивило, меня уже, кажется, вообще не могло ничего поразить, но все-таки зрелище было сильно непривычным.

– Извините, не хотели вам мешать, – вежливо сказал Павел, кашлянув. – Просто Яна проснулась…

Томка отпрянула от Стрельцова и смущенно посмотрела на меня. Стрельцов же невозмутимо поздоровался.

– Доброе утро! Хорошо, Яна Владимировна, что вы уже пришли в себя! Мы уже стали тревожиться.

– Что тут произошло? – спросила я. – Только, пожалуйста, объясните мне все безо всяких идиотских предисловий. У меня сейчас крыша поедет от новостей. Прежде всего, где Катька с Никитой? И почему Лешка в больнице?

– Ну, Алексею мы тут все должны спасибо сказать. Если бы не он, все могло бы кончиться совершенно иначе, и вряд ли мы все тут сейчас бы сидели, – сообщил Стрельцов.

– Погодите, разве Лешка – не убийца? Все-таки Катька? Но ведь Воблу-то он стукнул… Черт, я совсем запуталась.

– Не спешите, сейчас я все объясню, – Стрельцов взял со стола чашку и сделал небольшой глоток. – Черт, кофе уже остыл, – он виновато посмотрел на Томку.

– Сейчас я сварю еще, – тут же подорвалась она. – Ян, тебе тоже кофе? Паша?

– Да, спасибо, если не сложно, – ответил Павел.

– Хватит тут разводить китайские церемонии! – не выдержала я. – Что происходит? Кто же убийца? Как вы тут вообще оказались? Почему я вчера вырубилась, не от пары рюмок коньяка же! Паш, ты что-то говорил про снотворное, я не очень поняла. И что с Лешкой?

– Не торопитесь. Это длинная история, – Стрельцов проводил Томку, которая отправилась варить нам кофе, долгим взглядом, чуть больше, чем позволяли приличия задержавшись глазами на ее фигуре, потом повернулся к мне. – Я чуть было не завалил все дело. Поломал голову на славу, впрочем, вы сами виноваты, устроили тут цирк-шапито.

– Кто устроил цирк-шапито?

– В первую очередь вы, Яна Владимировна. Одна ваша ловушка на убийцу чего стоит! Плюс еще эта ужасная сестра Малярова из Германии, как вспомню, так прямо в дрожь бросает! Да и вообще, вы тут всем скопом делали все возможное, чтобы как можно сильнее усложнить мою работу. Разбредались по всему дому, никак не могли составить друг другу внятное алиби. А Марина ваша и вовсе отличилась.

– Кстати, она-то где?

– В ванную пошла. Ее-то как раз ничем не проймешь. Стоило бы, конечно, и ее привлечь. Но Екатерина взяла на себя эпизод с тем отвратительным напитком, как вы его называли, шмурдяк? Да и Тамара меня просила не трогать вашу Мариночку. Посмотрим, может быть, в этом есть смысл…

– Мне тетю Аню жалко, – сказала Томка, появляясь в комнате с подносом, на котором стояло четыре чашки с кофе. – Если обе