его взгляде и сжатых губах читалась какая-то отрешенность. Словно он смотрел на чужого человека, и это ранило Каллию больнее любой лжи.

«Просто скажи ему. Просто уходи».

– Поднимемся ко мне в комнату?

Каллии пришлось опереться о стол.

– П-прошу прощения?

Раньше Демарко бы принялся извиняться, путаясь в словах и заверяя ее в своих благородных намерениях. Но теперь он был совершенно спокоен.

– Я хочу кое-что тебе показать. – Его брови нахмурились. – Я должен.

Ее охватила тихая паника.

– Почему это нельзя сделать здесь?

– Это… личное.

– Не нужно рассказывать мне все, Демарко. Если это что-то, о чем лучше молчать, пусть остается неска- занным.

– Боюсь, этот секрет очень скоро перестанет быть таковым, – сказал он, поджав губы. – В любом случае вам нужно знать. И я хочу, чтобы вы узнали об этом от меня.

Эти слова мгновенно завладели ее вниманием. Они звучали весомо, чего никогда не бывало во время их с Демарко прогулок. Как ответ на запрещенный вопрос.

– Пожалуйста. – Маска спокойствия и собранности треснула, когда у него на лбу выступил капелька пота. Демарко старался дышать медленно и размеренно.

Он волновался.

Она тоже. Так сильно, что рациональная часть ее сознания возмутилась. Правильнее было бы вовсе порвать с ним, захлопнуть дверь и запереть ее на замок.

«Почти невозможно».

«Нужно ценить».

Каллия напряглась. Ее сердце сжалось.

– Ладно, только быстро, Демарко. – Она поднялась. Собственные слова доносились до нее будто со стороны. Сердце возмущенно запротестовало, но язык не слушался. – Идем.

Дэрон сам не понимал, что творит. Но Каллия все же согласила пойти с ним.

Теперь обратного пути не было. Удивительно, что другие судьи не попытались обличить его раньше, хотя, наверное, не стеснялись высказываться у него за спиной. Мужчинам, оказавшимся в центре скандалов и трагедий, очень часто удавалось выйти сухими из воды.

И Дэрон был в их числе. Он так погрузился в поиски Эвы, что не заметил, как легко отделался.

Глупо было думать, что это все уже никогда не всплывет.

Поднявшись на второй этаж, Дэрон с удивлением отметил, как легко они вновь стали друг другу чужими. Слишком легко. Исчез смех, легкость сменилась чопорностью, шаги стали осторожными и выверенными.

Приблизившись к двери, он сжал в кармане ключ от номера. Металлические зубчики впились в ладонь. Дэрону всегда казалось, что ему дали слишком просторный номер, но теперь, когда Каллия вошла в гостиную, все встало на свои места. Огромный камин перестал быть таким угрожающим. Диван уже не казался таким большим, когда она села на краешек.

– Демарко?

Как часто он представлял ее здесь. Но действительность оказалась намного более пугающей. Дэрон моргнул.

– Извини.

– Ты как будто… неважно себя чувствуешь, – осторожно произнесла она. – Может, мне лучше…

– Нет, все в порядке. – «Соберись». Дэрон сделал вдох и шагнул к столу, придвинутому к стене. – Иди сюда.

Он напрягся всем телом, посмотрев на поверхность стола, половина которого была занята разорванными коричневыми конвертами, а вторая – вырезками из газет. Взгляд Каллии мгновенно скользнул к ним. При виде крупных заголовков ее глаза широко распахнулись.

– «Дерзкие фокусы Демарко», – медленно прочитала она. Ее палец остановился на черно-белой иллюстрации, изображавшей молодого волшебника, который кланялся, стоя на сцене. – Это ты.

– Всего несколько лет назад, когда еще был Дерзким Демарко. – Он печально улыбнулся, глядя на изображения, разложенных по столу. На них все выглядело так, будто Дэрон был главным героем представления. Если не видеть ничего, кроме картинок, можно подумать, что он выступал один.

Глупо думать, что великих успехов можно добиться в одиночку.

– Буйство стихий на сцене, битвы парящих мечей, спасение загоревшейся школы? – Каллия провела пальцем по заголовкам и наконец подняла взгляд. – Ты применял такую магию?

Дэрон пожал плечами, хотя случай со школой действительно вызывал у него некоторую гордость. Он пригладил бумагу, которая немного выцвела, но еще не успела пожелтеть от времени. Просто чудо, что Гастав сумел так быстро прислать их из Тарканы. Даже управляющий на почте давно перестал бросать на него странные взгляды во время его визитов. На этот раз ему доставили не диковинные растения для пустой оранжереи, а подборку газет, увековечивших дни его славы. Раньше Дэрон их вовсе не читал и теперь едва узнал себя среди изящных оборотов речи.

Страх налетел на него, словно порыв ветра, когда он дошел до конца стола.

Последний номер газеты.

Дэрон не выдержал и перевернул вырезку. Его плечи вздрогнули от шороха бумаги, когда Каллия снова положила газету лицом вверх. Он заставил себя взглянуть на статью поверх ее плеча. Это было зеркало, от которого ему никогда не удавалось спрятаться.

В центре страницы была фотография закрытого гроба, украшенного цветами.

– «Трагический финал дерзкого шоу», – едва слышным шепотом произнесла Каллия и продолжила читать про себя. Наблюдать за ней было мучительно. Он вспомнил, как впервые прочитал слова Лотти и почувствовал себя узником в темнице.

За пределами Глориана эта история неотвязно следовала за ним. Многообещающий молодой артист и его очаровательная ассистентка, талантливая пара, неизменно зажигавшая публику. Идеальные сценические партнеры – и такой печальный конец.

– Ты любил ее, да?

Каллия не отводила взгляда от статьи, изучая каждое слово. Дэрон сглотнул ком, перекрывший горло. В газетах ни разу не упомянули ее имя. Даже в этой.

«Она сама так хотела», – настаивала Лотти, и за это Дэрон возненавидел ее еще сильнее. Даже последняя ее статья, написанная про Эву, оказалась лживой.

– Это была моя сестра. – Глаза защипало. – Эва.

Он так давно не произносил ее имя вслух. Все равно никто бы не понял. Никто бы не поверил.

Чужая рука коснулась его спины, медленно поглаживая.

– Я ничего не знала, – прошептала Каллия. – Мне так жаль, Дэрон.

Он поднял взгляд и уставился в потолок, сопротивляясь желанию обнять ее, положить ее руки себе на плечи и почувствовать хоть что-то кроме черного отчаяния.

Поверит ли она ему?

Дэрон сдавил пальцами переносицу, прогоняя давящую боль из головы.

– Это неправда, Каллия.

– Что неправда?

– Эва. Она не умерла, – ответил он, тяжело сглотнув. – Она исчезла.

43

Каллия знала, что горе способно подкосить человека, хотя сама никогда не испытывала его в полной мере. Смерть Сира не причинила ей боли. Потеря Мари ударила по ней сильнее, но понять, что все это время рядом была иллюзия, – это не совсем то же самое, что потерять настоящего человека. Каллия понимала, что вряд ли когда-нибудь узнает, сколько раз ей приходилось скорбеть по ненастоящим друзьям. Джек старательно выметал любое горе из ее памяти.

Наверное, это было даже милосердно. Но у Демарко