– Малахия, sterevyani bolen, милый, я знаю, что ты меня слышишь, – сказала она, отступая назад. Он медленно приближался к ней, и его движения были слишком плавными, почти нечеловеческими. В ониксовых глазах зияла пустота, а жуткие изменения в его теле стали еще более пугающими и стремительными.

Это был Чирног.

Он сделал выпад, и Надя метнулась в сторону. Она толкнула полку с книгами и опрокинула ее на пол, надеясь, что кто-нибудь прибежит на шум. К счастью, уже через несколько секунд в дверях библиотеки появился озадаченный король Транавии.

– Надя, мне кажется, у меня дежавю, – сказал он.

Кажется, с тех пор прошла уже целая жизнь.

– Ты путешествовал с ним. Как его остановить?

– Ударить по лицу тупым предметом? – предположил Серефин, наблюдая за тем, как когти Малахии промелькнули возле Надиного горла.

– Тебя это вообще не беспокоит?

– Я отказался от чувства страха еще в шестнадцать лет, – спокойно ответил Серефин.

Надя опрокинула стул перед Малахией и, воспользовавшись паузой, пнула его прямо в лицо.

Серефин вошел в комнату, но Черный Стервятник лишь на секунду повернул голову в его сторону, прежде чем снова сосредоточиться на Наде. Ему нужна была именно она. Сначала ее глаза, потом ее сердце.

– Надя, если кто-то из нас и может его остановить, так это ты, – сказал Серефин.

Он был прав. Зачем ей вообще нужна была вся эта сила, если она не могла использовать ее в моменты опасности? Надя осторожно коснулась темной воды, не желая, чтобы ее захлестнуло с головой. Это был стремительный, опьяняющий порыв, к которому она легко могла бы привыкнуть.

– Ну тогда хотя бы отвлеки его, – сказала она. – У тебя отлично выходит раздражать людей.

– Я здесь, чтобы быть вашим живым щитом, миледи, – сказал Серефин с легким поклоном.

– Я тебя убью.

– Но тогда я не смогу быть твоим живым щитом.

– Для того чтобы закрыться от ударов, мне вовсе не обязательно, чтобы ты был жив.

– Вот это было обидно.

Ее сердце билось слишком быстро, колотясь где-то в горле. Надя пыталась забаррикадироваться с помощью мебели, но это было бесполезно. Малахию нельзя было уговорить, не было ни единого способа мягко вывести его из этого состояния. Она позволила магии собраться в ее руках, согревая кончики ее пальцев. Выждав подходящий момент, когда он набросился на нее, оскалив окровавленные зубы, она подняла руку, заставляя его замереть.

Он быстро оправился от ее магии и обрушил свою силу мощным потоком черных искр, которые она едва могла сдержать. Серефин схватился за ножку стула и ударил Малахию по затылку.

Абсолютно безрезультатно.

– Ой, – удивленно выдохнул он. – В прошлый раз это сработало.

Малахия врезался в Серефина, и они оба врезались в книжную полку.

Надя подняла сломанную ножку стула, прикидывая ее вес.

«Всегда можно попробовать еще раз», – подумала она и с силой ударила Малахию по голове. Он отпрянул назад, и это позволило Серефину оттолкнуть его от себя, когда острые когти почти коснулись его лица.

– У меня и так достаточно шрамов, – пробормотал Серефин. В его руках зажегся свет, который он тут же направил прямо в грудь Малахии.

Малахия издал панический вопль, царапая себя когтями. Надя ухватилась за свою магию и подавила волю Малахии – или скорее Чирнога, – сбивая его с ног.

Это был ошеломляющий поток энергии, и Надя едва ли знала достаточно, чтобы превратить его во что-то более продуманное, но в этот момент ей было достаточно простой, грубой силы. Она обрушила ее на Малахию, и он потерял сознание.

В один миг он превратился в сломленного юношу, истекающего кровью у их ног. Серефин глубоко вздохнул.

– У нас проблемы, – тихо сказал он, опускаясь на пол. – Что вы вообще здесь делали?

Надя почувствовала, как ее лицо заливается краской. Взглянув на нее, Серефин устало закрыл единственный глаз.

– Кровь и кости, – пробормотал он.

– Мы просто…

– Я лучше вырву свой оставшийся глаз, чем буду это слушать. Забудь, что я спросил.

Надя молча принялась собирать разбросанные книги.

Серефин протянул руку:

– Иди сюда, присядь. Мы можем прибраться позже.

Она не хотела этого делать. Наведение порядка было единственным, что удерживало ее от безнадежных раздумий, но она все равно исполнила его просьбу. С тяжелым вздохом Надя опустилась рядом с Серефином, и он обнял ее за плечи.

– Нам не победить, Серефин, – прошептала она, наклоняясь к нему. – Малахия этого не переживет. Как и я.

Он погладил ее по плечу и поцеловал в макушку. От него приятно пахло вином и совсем немножко медью.

– Всегда можно попытаться, – тихо сказал он. – У нас все еще есть шанс.

– Так ты теперь оптимист?

– Только когда кто-то впадает в еще большее отчаяние, чем я. – Серефин сделал паузу. – Ты вся дрожишь.

Он притянул ее ближе. Они еще долго сидели вот так, прижавшись к друг другу и не произнося ни слова. На свете не было слов, которые могли бы принести им облегчение. В конце концов тишину нарушил протяжный стон. Малахия сел, обхватив голову руками, и прополз через комнату, рухнув на них обоих.

– Мне это не нравится! – воскликнул Серефин.

Малахия пробормотал что-то совершенно бессвязное в адрес Нади. Она согнулась, уткнувшись лицом в его волосы. Он зашевелился и перевернулся, сильно толкнув Серефина локтем в живот – скорее всего, нарочно.

– Он стал намного сильнее, – сказал Малахия скрипучим голосом.

– С каждым разом становится все труднее привести тебя в чувство, – отметил Серефин. – К завтрашнему дню ты будешь весь в синяках. Хотя тебя уже ничем не испортишь.

Одарив своего старшего брата мрачным взглядом, Малахия протянул руку и коснулся Надиной шеи. Его пальцы побагровели от крови.

– Мне нужно держаться от тебя подальше, – сказал он.

– Я могу за себя постоять, – ответила она.

– Может, и так, – вмешался Серефин, – Но Малахия – это песочные часы, в которых осталась всего одна песчинка.

Вздохнув, Надя рассказала им о своем разговоре с Пелагеей. Малахия слегка нахмурился.

– Я не думаю, что Малахия – наша единственная проблема, – тихо сказала она.

– И что нам с этим делать? Несомненно, у бога должны быть слабости.

– Подождите, – сказал Малахия, усаживаясь напротив них. – Ты сказала, что тебя боится Церковь. Тебя боятся боги.

– Да, эта история про то, как меня «запятнали древние боги», вызывает некоторую тревогу.