От Лаира я узнала, что родилась Одаренной. Так маги называли смертных людей, рожденных с даром к владению магией. Это объясняло то, что я видела, – черный дым, идущий к небу, такие же следы от некоторых немецких самолетов. А когда я рассказала ему о странном гудении, которое всегда слышала перед обстрелами города, то даже он, маг, казалось бы, видевший все на свете и даже чуточку больше, несказанно удивился. Позже эта моя способность, которой не оказалось более ни у кого, не раз выручала наш необычный партизанский отряд, куда меня и позвал Лаир. Он искал Одаренных по всему Советскому Союзу, а меня нашел, увидев издалека яркое сияние моей ауры. По его словам, это огромная редкость, особенно ее радужный цвет.

Отряд наш собрался небольшой, численностью в тридцать человек, трое из которых, включая меня, были Одаренными, а все остальные – жители планеты, находившейся в параллельном мире. Одаренные могли попасть туда, подписав договор о неразглашении тайны существования других миров, и я решила, что после окончания войны непременно хочу увидеть ту невероятную планету, о которой с таким увлечением рассказывали ее жители.

В тот день, когда он меня встретил, Лаир дал мне выбор – остаться в любимом мной Ленинграде или тотчас покинуть родной город ради борьбы с безжалостным врагом.

– Я готова сражаться, да хоть сейчас, но посмотрите на меня! – говорила я своему будущему командиру. – При моем росте в метр семьдесят пять я вешу, наверное, чуть больше сорока килограммов. Я двигаюсь как улитка, особенно после работы. Быстро утомляюсь. Бегать не могу даже. Сил еле хватает на обычную ходьбу. А тут… Партизанить!

– Не переживай, у тебя будет месяц на восстановление. Не без магии, естественно, – поспешил успокоить меня Лаир.

– И что, ваша магия вернет меня в прежнее состояние? – усомнилась я. – Она вообще все может вылечить?

– Относительно, – ответил мужчина. – Запущенные необратимые процессы чаще всего никакая магия не в силах повернуть вспять. Например, ожоги крайней степени, если помощь сразу не была оказана. Или помутившийся рассудок.

– С моим рассудком все в порядке. А вот голова поседела, – произнесла я с досадой.

Лаир с жалостью посмотрел на меня:

– Не переживай так. Белые волосы тебя ничуть не портят. А как восстановишься, так вообще расцветешь. Ну что, ты идешь со мной на священную борьбу за свободу двух миров?

– Да! – ответила я без тени сомнений. – Только жаль, что придется исчезнуть вот так внезапно для всех. Здесь остаются люди, которые все-таки будут за меня переживать.

– Понимаю, – кивнул Лаир. – Но, к сожалению, тебе придется просто исчезнуть для всех. Дорога к победе никогда не бывает легкой. На пути всегда стоят твои личные жертвы и складываются они в жертвы миллионов. Это неизбежно, понимаешь? Это трагичный путь, великий в своей неизбежности. А нам нужна только победа. Запомни это, маленькая ленинградка. Мы не можем проиграть. Наш враг еще страшней, чем ты думаешь. Хотя… Ты и так теперь знаешь больше, чем любой смертный.

Я взяла с собой из дома лишь самые необходимые вещи.

– А у вас есть дети? – спросила у него, пока собирала походный рюкзак.

– Да, – кивнул он, и его взгляд мигом потеплел и смягчился. – Сын и дочь. Свободолюбивый умник Джеран и милая мечтательница Элинн.

– Необычные для моего слуха имена, – заметила я. – А где они сейчас?

– Там же, где и все неравнодушные бессмертные. На войне. Элинн где-то под Сталинградом. Она у нас талантливый снайпер. А Джеран проник в тыл врага под видом обыкновенного рабочего и добывает там важные для нас сведения.

– А жена? – вновь проявила я любопытство.

– Погибла еще в самом начале войны. Прямо на рассвете двадцать второго июня. Она пришла порталом в Севастополь в гости к своей родственнице и осталась у нее ночевать. И когда на рассвете немцы совершили авианалет на город, снаряд попал прямо в тот дом, где гостила моя супруга.

Мне вдруг стало жутко неудобно за то, что неосознанно затронула больную тему.

– Извините, что я заставила вас вспомнить о своем горе.

– Не стоит извиняться, я уже научился жить со своей болью, – ответил Лаир, внимательно на меня глядя. – Но знаешь, что я вижу в тебе еще, кроме твоей необычной ауры?

– И что же? – мне был интересен его ответ.

– Я вижу в тебе такой же неистовый огонь и жажду мести, какие горят и во мне. Только послушай моего совета – ни за что не позволяй боли и ярости поглотить твою душу без остатка. Кроме мести, в твоей жизни должен быть еще смысл. Чем ты будешь жить и дышать, когда все закончится и настанет мир. Когда идешь сквозь тьму на далекий свет, не теряй его, иначе рискуешь остаться во мраке.

– Постараюсь, – ответила я.

Среди того минимума вещей, которые я забрала, была и уменьшенная копия той нашей семейной фотографии, что осталась висеть на стене в опустевшей квартире молчаливым напоминанием, что здесь когда-то жило счастье и кипела жизнь. Напоследок я обернулась, окинув взглядом свой отчий дом, свое осиротевшее родное гнездо, и где-то в глубине души, противореча надежде, шевельнулось чувство, что я никогда уже не вернусь. Глаза вмиг защипало, и две одинокие слезы скатились по щекам. Лаир понимающе погладил меня по плечу. Трагическая история моей семьи была ему уже известна. Пока мы шли к моему дому, я поведала ему, как осталась одна.

– По-хорошему, нам бы уйти из города пространственным порталом прямо к месту дислокации отряда, – принялся объяснять Лаир. – Но на безмагической планете для его открытия требуется огромный запас магического ресурса, который у меня уже изрядно потрачен, а допускать его опустошения нельзя. Существуют еще магические кристаллы-накопители, но их у меня не осталось. Придется построить портал только до окраин города. Там нас встретят, переведут порталом в Гатчину, а оттуда уже на полуторках доберемся до Волхова.

Сидя в полуторке, на которую командир накинул какие-то заклинания, я с невыразимой тоской смотрела назад, где остался мой город. Нам надлежало выехать в область, а я никак не могла отделаться от чувства, что покинула родные места навсегда. «Прощай! Прощай, мой израненный, гордый Ленинград! Может быть, когда-нибудь мы снова свидимся с тобой! Не в этой жизни, так в следующей», – подумала про себя, и на глазах снова навернулись непрошеные слезы, которые я украдкой смахнула.

Лаир сдержал свое слово, и спустя чуть больше месяца я действительно восстановилась. Благодаря помощи с той самой магической планеты, откуда наш командир был родом, мы не испытывали жесткого дефицита в провизии. Нормальное по меркам военного времени питание вкупе с живительной магией разожгли в моем теле жизнь и вернули силы с лихвой.

При знакомстве с ребятами и девушками из нашего необычного партизанского отряда я представилась своим домашним именем Шура, но кому-то я показалась похожей на Герду – героиню сказки Андерсена «Снежная королева», и это прозвище ко мне так и пристало. Потеряв самых дорогих людей, бывших моим смыслом жизни, я опасалась с кем-то сближаться и привязываться, но все время находясь бок о бок друг с другом, порой на волоске от смерти, мы не могли не подружиться. Так уж устроен человек – его сердце всегда тянется к теплу. А уж кто с какой планеты, совсем не важно.

Мы нападали на немецкие гарнизоны, нещадно громили их карательные отряды, подрывали танки, самолеты, эшелоны, сжигали склады, пользуясь при этом не только оружием, но и магией.

Моей задачей было выслеживать технику и людей, окруженных темным ореолом. Не раз мне помогало хорошее знание немецкого языка. Единственное, что нам было известно, – ореол тьмы означает особую опасность, причем в первую очередь для бессмертных и Одаренных, а потом уже для простых смертных. Ее носитель должен быть уничтожен в первую очередь. Нам не удавалось выяснить причины этого явления, и оставалась надежда на то, что у Джерана получится хоть что-то разузнать об этом, находясь под носом у фрицев.

За несколько месяцев наш отряд стал сплоченным, слаженным механизмом, и, о чудо, мы не понесли ни одной потери, что невероятно нас