замужней женщиной, отказалась встретиться со мной.

Вскоре после этого ее муж скончался, и все же она отказывалась отвечать на мои письма. Так прошло три года. Я продолжал писать ей, продолжал любить.

Во время роковой Варфоломеевской ночи она пришла ко мне поздно ночью, так как мой адрес был указан в каждом письме. Ей требовалось убежище для детей и ее самой, и у нее не было друзей, готовых прийти ей на помощь. Без колебаний я спрятал их в своем доме, пока опасность не миновала. Она была мне признательна, и спустя некоторое время мы стали друзьями.

Оставался вопрос ее религии, которую мой брат называл ересью. Но чужая вера никогда не волновала меня, скорее я был заинтригован новыми знаниями. Мадлен с легкостью цитировала наизусть Библию и декламировала длинные отрывки на латыни и греческом.

Она знала итальянский язык лучше меня и познакомила меня с Петраркой и Данте. Читая книги, которые она одалживала мне из своей библиотеки, я проникся любовью к поэзии, живописи и философии. Искусство, красота и мудрость наполняли письма, которыми мы обменивались. Она была самым образованным человеком из всех, кого я когда-либо встречал, и я постоянно стремился завоевать ее уважение…

Однажды она призналась, что знает о моих чувствах, и сказала, что теперь чувства взаимны. Как естественное проявление моей давней любви я сделал предложение руки и сердца и преподнес ей множество подарков, среди которых была самая ценная из имевшихся у меня вещей – изумруд. По моему указанию лучший ювелир Франции вставил камень в ожерелье.

Я заказал портрет Мадлен с этим ожерельем, на который не мог налюбоваться.

Когда Федерико узнал о том, что я подарил своей возлюбленной изумруд, на который он претендовал без всяких на то оснований, я познал степень его гнева. Он поспешил сказать Мадлен, что я не могу жениться на ней, так как уже женат на женщине, которая преподнесла мне изумруд, и она же родила мне ребенка. Его лживая история была настолько убедительной, что Мадлен отказалась со мной встречаться.

В письме я пытался объяснил, что союз был заключен с женщиной, которая никогда не была моей женой ни телом, ни душой, и что отцом ребенка является Федерико. Но Мадлен вернула платье, которое я ей подарил.

В платье были зашиты письма, которые я посылал ей, и ожерелье. Кроме этого, Мадлен просила уничтожить ее портрет и нашу переписку. От нашей любви не должно было остаться и следа.

Всего лишь день спустя мое сердце возрадовалось – доверенное лицо доставило письмо от Мадлен. К сожалению, в нем она просила вернуть изумруд той, кому он принадлежал.

С большой решимостью я отправился исполнять желание Мадлен. Опасаясь, что ты или другие кузены могут сообщить моему брату о моем местонахождении, я не мог покинуть Геную. Тогда я еще не знал, что Федерико украл у тебя палаццо, заявив о своем праве первородства. В спешке я отправился в Лиссабон, пробрался в доки и познакомился с капитаном корабля, адмиралом, все еще симпатизировавшим Франции. Представившись рыцарем, который грезил приключениями, я вызвался сопровождать его корабль, направляющийся в Бразилию. Они должны были отплыть немедленно в поисках красного дерева. Я сказал капитану, что происхожу из скромного сословия, и убедил его, что знаю толк в галеонах.

– Я тебя знаю, – сразу сказал он, увидев мое бритое лицо под черным балахоном. – Разве ты не помнишь меня?

Мы были почти одного возраста, но он выглядел стариком, под его глазами набрякли мешки, а кожа была морщинистой и задубелой. Капитан сказал, что Бразилию больше не узнать. То, что раньше было зеленым краем, превратилось в свалку грязи, словно пышное поле обглодала туча саранчи. Природа была поражена гнилью, прекрасную страну заполонили крысы, свиньи и москиты.

Он казался настолько удрученным тем, как обращались с местными жителями, что я почувствовал мгновенную симпатию к этому человеку. И рассказал ему, что много лет назад женился на женщине в Бразилии и теперь хотел бы вернуться к ней и, возможно, увезти ее с собой во Францию.

На мгновение он замолчал, нахмурившись.

– Да. Теперь я вспомнил. – Покачав головой, он сообщил мне, что в прошлом году мою жену унесла лихорадка.

– А дитя? Ее ребенок?

Он засмеялся.

– Она уже не ребенок.

– Ты случайно не знаешь, что случилось с дочерью моей жены?

– С твоей дочерью, – сказал он, указывая на меня и толкая в грудь.

Он рассказал мне историю о дочери Федерико, которую считал моей. Она жила здесь, в Лиссабоне, и была помолвлена с португальцем. Мою племянницу звали Мариана.

Я не знал имени собственной племянницы! Какая ужасная правда. Но она была здесь, в этом самом городе. Капитан любезно назвал мне имя ее будущего мужа.

Я умолял его не говорить ни единой душе, что он видел меня, и в обмен на молчание дал ему копию ценной карты Кантино.

Мои поиски человека, за которого должна была выйти замуж Мариана, не сразу увенчались успехом. Проводя дни и ночи в тавернах, я слушал истории, рассказанные горожанами и путешественниками, знатью и простыми людьми. В одном маленьком трактире поздно вечером я подслушал разговор двух французов, которые не знали, что я понимаю их язык. Они говорили о злодеяниях герцога Альбы, у которого были какие-то дела с итальянцем, неким Фальконе. Фальконе был описан как злой человек, сообщник испанского короля. Говорили о заговоре, согласно которому должны были убить короля Франции, и яде, который должен был преподнести Фальконе.

Когда я думал, что французы уже не поведают ничего хуже, они принялись обсуждать то, что благодаря доносу моего брата восемь французских кораблей были захвачены. Я знал, что должен поспешить и сообщить моим священным сеньорам, но дал себе одну неделю, чтобы выполнить обещание и найти племянницу. Однако прежде я написал Мадлен, попросив ее предупредить королеву-мать на тот случай, если не вернусь до того, как мой брат приведет свой план в действие. По воле судьбы на следующий день во время поиска человека, с которым была помолвлена Мариана, мне удалось узнать, что он умер, а его невесту отправили в монастырь. Я выяснил название монастыря, спросил дорогу и пошел туда пешком. Какую радость я испытал! Я боялся, что найти Мариану не получится или, что еще хуже, она тоже умерла.

По прибытии в монастырь я договорился о разговоре с настоятельницей, представившись дядей Марианы. Настоятельница сказала, что ценит мою племянницу, хотя Мариана приехала совсем недавно, но она набожна и обладает сильной волей.

Я попросил разрешения поговорить с