Шрифт:
Закладка:
«Мы за прогресс. Но, с другой стороны, есть, конечно, опасность того, что наша вот экосистема будет нарушена. Мы вот переживаем, потому что мы любим рыбу, мы любим ягоды» (ж., 1974 г. р.); «Против [строительства] то, что у нас тут рыба да олени, [а] экология, наверно, будет нарушена» (ж., ок. 1962 г. р.).
Другая опасность видится в том, что в устроенный рядом с поселком порт и на его строительство приедут посторонние люди: их будет много, и, более того, они будут по своему усмотрению контролировать и отчуждать территорию, устанавливать собственные порядки и мешать жителям Индиги и тиманской тундры самостоятельно распоряжаться ресурсами и жить привычной жизнью.
«Да, в первую очередь [возможные опасения] это тоже [с] оленеводство<м> связано, пути миграций вот этих, чтобы они не занимали как бы их территорию. Что еще? Одна женщина сказала: как мы будем грибы собирать? [смеется]. В тундру ходить, да, да, да. Вдруг там уже отметят территорию, что там уже все, запрет, нельзя будет ходить. Какие-то ограждения» (ж., 1969 г. р.).
Сама возможность того, что кто-то будет устанавливать право доступа на те земли, с которыми сообщество имеет давние связи и которые оно считает своим, переживается очень эмоционально и остро.
«Инт.: Что вы слышали о порте?
Инф. 1: Ну вот, трубопровод, незамерзающий порт. Больше ничего не слышали. И железная дорога. А чего еще там слышать?
Инф. 2: Что без намордника туда больше никого не пустят, как только построят порт. <…> Вот я такое слышала, да.
Инт.: Намордника, в смысле…
Инф. 2: Что местных жителей никого туда не пустят больше» (Инф. 1 – ж., ок. 1965 г. р., Инф. 2 – ж., ок. 1970 г. р.).
Жители чувствуют, что воплощение этого проекта может привести к тому, что они лишатся не только недостатков, но и преимуществ удаленной территории (ср. Schweitzer, Povoroznyuk, 2019): «Плохо то, что вот очень много начальства будет при погонах… Опять вот насчет рыбалки и охоты, да. Это же столько бумаг надо [будет оформлять], все!» (м., 1967 г. р.).
При этом большинство жителей не верят, что проект принесет с собой новые рабочие места, поскольку, во-первых, они не обладают необходимой квалификацией, а во-вторых, их труд компаниям обойдется дороже, поскольку местным жителям нужно платить «северные надбавки»: «Я думаю, все равно, мне кажется, бóльшая часть-то будет приезжих. Как бы все равно ведь нужны специалисты своего дела. Местное население у нас как бы не сведуще в этом» (ж., 1969 г. р.); «[Я вот думаю,] вообще не будет ли параллельно нам? Потому что… будут ли брать туда местное население? Может, своих рабочих будут привозить, нет? Дешевую рабочую силу» (ж., ок. 1965 г. р.).
Некоторые жители вообще полагают, что проектируемый порт прямо угрожает будущему поселка:
«Инт.: И вот если порт будет, то как вы думаете, для Индиги это хорошо? Для Индиги и для вас лично?
Инф.: Для Индиги, так вообще, по-моему, ничего не будет.
Инт.: Почему?
Инф.: Ну я так думаю. Зачем мы им тут? Переселят вообще всех отсюда, да и все. (Смеется.)
Инт.: Почему переселят-то?
Инф.: Ну я не знаю, ну как Варандей вот был, целая деревня же была. Всех переселили, чтоб не мешали» (м., 1985 г. р.).
Примечательно, что абсолютно все жители, рассуждая о возможных последствиях строительства порта, никак не касались самого порта и морских операций, а размышляли в первую очередь о пользе и опасности той инфраструктуры, которая к нему «подтянется».
Как показывают наши материалы, многочисленные проекты «глубоководного морского порта» все-таки тревожили мысли и чувства сообщества Индиги. В 2017 г. жители были более или менее согласны между собой в том, что вероятность воплощения проекта низка, польза от него для сообщества сомнительна, а вред – весьма возможен. Вот как это ярко было сформулировано в одном из интервью:
«Инф.: Это очень такой проект дикий.
Инт.: А почему он дикий?
Инф.: Ну это же столько тут, у нас же все тут нарушено сразу. Да и нам не надо это, зачем?» (м., ок. 1965 г. р.).
Сеяха и Северный морской путь
С самого начала работы на Ямале стало очевидно, что все собеседники прекрасно знают о существовании Северного морского пути и о том, что он развивается. Обычно на мой вопрос, связан ли Ямал с СМП, следовал немедленный и стандартный ответ: «Да, Сабетта!» Но когда я пыталась уточнить, как СМП влияет на транспортную инфраструктуру региона, мне всегда отвечали, что никак не влияет, да и не может влиять, поскольку «Сабетта – это федералы».
Анализ собранных материалов показывает, что распространенное и в поселке, и в округе представление о том, что собой представляет Северный морской путь, довольно однородно. Для начала приведу цитату из интервью с человеком, отвечающим за значительную часть завоза грузов в Сеяху. Этот диалог начался с того, что я задала ему вопрос о том, как Сеяха связана с СМП.
«Инф.: Северный морской путь? Он на данный момент от нас находится достаточно далеко . Он на нас, как таковых, влияние-то не оказывает.
Инт.: А Сабетта?
Инф.: Ладно, морской порт Сабетта находится в ста тридцати километрах, да? Но мы с этим портом никаким образом не связаны . У нас транспортной инфраструктуры с этим портом нет никакой абсолютно. И мы с пятнадцатого июля до, грубо говоря, по пятнадцатого октября можем выполнять грузоперевозки речным транспортом. Именно речным транспортом. Там, правда, идет специфика. У нас не просто речной транспорт должен быть. У нас транспорт должен быть… С допусками работы в море. Почему? Потому что у нас здесь ширина губы сказывается, во-первых. Просто от берега до берега. Плюс, учитывая ветровую обстановку (которая направление ветров). Они у нас, ну, скажем так, если ветер будет северо-восточный ближе к северному (с той стороны), так? Тогда получается у нас… У нас морской эффект. <…> Да. У нас эффект уже моря реальный: приливы и отливы. Вот. Опять же, лоцмановская проводка и, допустим, навигационная обстановка» (м., 1970 г. р.).
Далее информант подробно рассказал мне, как и что завозится в поселок по Обской губе, и завершил свой рассказ фразой: «Северный морской путь, его влияние на нас никакошное».
Этот отрывок
