- Я люблю вас! – выпалил Родольф.

Она замерла с открытым ртом.

- Нет! Ох, нет! Нельзя! Это… неправильно…

Попятилась, отступая от изваяния божества и невольно увлекая юношу за собой. Ей хотелось провалиться сквозь землю, но, по счастью, никто не обращал внимания на эту пару. Все взоры были обращены в сторону парадных дверей, где теперь показались жрецы.

Впереди вышагивал старший жрец Свентовида. За ним торопились двое младших служек, которые на последних шагах обогнали его и принялись суетиться у подножия изваяния, что-то прибирая и перекладывая, но порскнули прочь, когда жрец и сопровождавшие его двое служителей Прове-Ушастого поднялись на возвышение.

Послышался тихий скрип. Статуя четырехликого бога пришла в движение, поворачиваясь к зрителям противоположной стороной. И когда она замерла, явив ту сторону, где был изображен человек с большими ушами, свитком в одной руке и весами в другой, толпа выдохнула.

- Свершилась воля богов! – крикнул служитель Прове, хотя и так стояла тишина. – Высокородные лорды большинством голосов избрали своим королем сына Болекрута, принца Богумира!

Толпа охнула.

Мирабелла покачнулась, невольно опершись на плечо Родольфа, и юноша тотчас же оказался рядом, обнимая ее за плечи свободной рукой. Второй он все еще стискивал ставшие безвольными пальцы девушки.

- Не бойтесь, - шепнул, борясь с желанием коснуться губами ее виска, - я вас не оставлю.

- Да что вы… что вы можете…Пустите! Оставьте! Не смейте ко мне прикасаться! – она принялась слабо отбиваться, опасаясь, тем не менее, привлекать внимание тех людей, кто стоял ближе всех. Но это сделать оказалось не так-то просто. Слабость сковала ее тело.

- Вам дурно?

- Нет-нет. Оставьте меня… я… я должна идти… идти к сестре!

Да, это было правильным решением. Она сейчас пойдет к Августе, спросит, что случилось. Может быть, поддержит в трудную минуту.

- Вы не можете идти. Я пойду с вами, - юноша стоял рядом, поддерживая ее. – Обопритесь на меня! Доверьтесь мне!

Мирабелла не смела сопротивляться. Что толку, если она будет упираться, привлекая к себе ненужное внимание. В храме царило оживление, люди переглядывались, переговаривались, где-то раздавались изумленные, радостные или удивленные восклицания. Большинство присутствующих так или иначе поддерживали старую династию и теперь не могли скрыть облегчения от того, что кое-что в жизни осталось неизменным. Но время от времени раздавались голоса в защиту принцесс. Некоторые были уверены, что в качестве королевы принцесса Августа была бы лучше Ханны Данской, которая, чего доброго, еще и жену принцу выберет из числа иностранок. Кроме того, принц Богумир еще молод, какое-то время за него – или вместе с ним – править будет мать. Там женщина у власти, тут женщина у власти, так не все ли равно, какая из них? Почему бы не принцесса, которую можно замуж выдать с выгодой для короны?

Все эти рассуждения были для Мирабеллы и радостны – значит, все-таки кто-то поддерживал ее сестру – и в то же время исполнены горечи. Она боялась, что ее заметят, и поэтому легко позволила юноше увлечь себя прочь.

Но уже за первыми же дверями, отрезавшими ее от внешнего мира, принцесса решительно высвободилась из его объятий:

- Благодарю вас, сударь. Вы можете идти!

- Вы, - Родольф отступил на шаг, - меня отсылаете?

- Да. Вы оказали мне услугу. Благодарю вас. Вы свободны.

- Но я, - юноша пожирал ее глазами, - я думал… Я могу еще что-нибудь ради вас сделать?

- Ничего, - Мирабелла отвернулась. – Больше вы ничего не сможете сделать.

Стиснула руки на груди, не спеша направилась прочь, размышляя.

- Что же теперь… - догнал ее возглас. – Что вы будете делать?

Она остановилась.

- Я пока не думала об этом, - призналась почти честно. – Наверное, мы с сестрой вернемся в монастырь. Там наше место…

- Нет!

Он рванулся к ней, протягивая руку, чтобы удержать, и замер, чуть-чуть не донеся ее до цели.

- Не надо…

- А что нам еще остается? Мы покинули монастырь, где выросли и где могли уже принести обеты, будь все иначе. Августа, как старшая дочь, еще могла на что-то надеяться, но я… Мое место там, у статуи богини. Я пока еще не принесла ей обета служения. Теперь самая пора это сделать. Прощайте!

- Нет, прошу вас, - Родольф все-таки рискнул заступить ей дорогу. – Не торопитесь!

Но принцесса лишь покачала головой и, молча обойдя замершего на пороге юношу, ушла прочь, плотно притворив за собой двери.

В душе Августы бушевало пламя, но внешне принцесса сохраняла спокойствие ледяной статуи. Когда в центр зала вышел один из жрецов Прове-справедливого и громко объявил, что большинством голосов был избран принц Богумир, сын короля Болекрута, ей показалось, что рушится мир.

- Нет! – услышала она свой голос. – Это неправда!

- Вы сомневаетесь? – королева Ханна тоже еще не до конца поверила случившемуся.

- Да. Я требую… требую, чтобы точно сказали, сколько голосов отдано за каждого!

- Вы получили меньшинство, ваше высочество, - произнесла королева.

- Но сколько было голосов? Я могу узнать точно?

Королева переглянулась с канцлером. И тот неожиданно пожал плечами:

- Этого никогда не делали…

- Но и королей никогда не выбирали! – воскликнула Августа. Отчаяние толкало ее на отчаянный поступок.

- Смирись, - улыбнулась мачеха. – Ты проиграла. Вы оба проиграли!

Августа бросила взгляд в сторон Яго. Тот замер неподвижно, и не было заметно, что он расстроен или возмущен результатом. Лишь брошенный в ее сторону взгляд заставил девушку встрепенуться. «Ты должна! Должна что-то сделать! Ради меня! – казалось, кричал этот взгляд. – Ради нас!»

- Я должна узнать, - произнесла принцесса, - сколько именно голосов отдано за меня. Здесь присутствовали двести пятьдесят лордов. И одно дело, если двести проголосуют «за», а пятьдесят – «против». И совсем другое – если «за» проголосует сто двадцать, а «против» - сто тридцать.

Королева опять посмотрела на канцлера, и тот кивнул:

- Что ж, это… справедливо.

Обратились к жрецам Прове. Те не выказали никакого удивления, и почти сразу назвали точное число.

Оказалось, что в трех сосудах нашлось всего двести сорок жребиев – еще десять лордов отказались голосовать или вовсе отсутствовали на заседании. Из тех сто