Шрифт:
Закладка:
Высадившись на том берегу, крестьяне расходятся во все стороны по тропам, точно муравьи. Дедовские сады и виноградники не могли бы сейчас прокормить и половину долачан. Вырастали новые поколения и оставались на насиженных местах. Однако трудолюбивая рука долачанина обработала среди камней каждую трещинку, посадив в нее либо виноградную лозу, либо маслину. Кроме того, долачане разводят лес, по возможности держат скотину, но главный источник их доходов — вино и масло. В Долаце найдется с десяток хозяев, которые собирают больше сотни барилов вина и пятидесяти барилов масла, а это приносит около тысячи талеров дохода. Хозяев двадцать собирают вдвое меньше, затем идут те, которые могут прокормиться урожаем, и, наконец, большая часть жителей, чтобы свести концы с концами, подрабатывает, где только удастся: мужчины ходят на поденщину, женщины ткут и нанимаются прислугой в город. Известным подспорьем могла бы быть рыбная ловля, но долачане не занимаются ею, как следовало бы.
* * *По праздникам долачане собирались на берег моря.
Богаче всех в городе был Иосиф Буясов, долацкий староста, огромный пузатый человек, носивший, как и прочие крестьяне, суконные штаны, гунь и красную капицу. Человек он был заносчивый, но богатством не кичился. Получив от отца большое наследство, Иосиф умножил его весьма нехитро: скупал вино и масло у своих же бедняков крестьян и, когда цены повышались, продавал свое и чужое. Впрочем, Иосиф не только одевался, как все крестьяне, но и работал и питался, как они. Жадный до всего, он не скупился на советы. Кто хотел знать его мнение по какому-нибудь вопросу, получал гораздо больше, чем просил. Но держал он себя скромно и в компании, и с глазу на глаз. Перед пришлыми долачане восхваляли его до небес, гордясь тем, что их староста умен, богат и заткнет за пояс любого горожанина-католика. Иосиф овдовел довольно рано, но жениться вторично не захотел, опасаясь наткнуться на такую же упрямую жену, каковой была его покойная Мария, родившая ему единственного сына Иво.
Иво — тощий молодой человек с тонкой шеей, карими глазами и жиденькими волосами. Из боязни перед отцом он тоже одевался в крестьянскую одежду, хотя охотнее бы носил «латинское». У тщедушного Иво была единственная обязанность — присматривать за батраками. На отца он походил лишь одним — был такой же скряга. Старик презирал сына, обычно называя его «несчастье мое». Больше всего Иосиф опасался, что сын женится на какой-нибудь балованной девице или, что еще хуже, возьмет из города католичку, которая не пожелает слушать свекра. Опасения отца были не напрасны, потому что Иво готов был волочиться за любой юбкой. Вот почему Иосиф охотно согласился бы женить Иво на самой бедной девушке Долаца.
Сюда же на берег приходил и Гргур Пивич, один из беднейших долачан, человек огромного роста, словно он вырос под Велебитом, на вид довольно глуповатый, но это не мешало ему держаться с таким достоинством, что незнакомый взвешивал в беседе с ним каждое слово. А вместе с ним и семеро его сыновей, все как на подбор, один краше другого, а краше всех младший Марко. (Прошу вас запомнить это имя: Марко Пивич.)
Приходили сюда и другие долачане, старые и молодые, красивые и некрасивые, богатые и бедные, умные и глупые и тем не менее в чем-то очень похожие, что отличает их от жителей трех прочих пригородов Шибеника.
Как мы уже говорили, по будням в Долаце царит тишина. Зато в праздник, особенно к вечеру, Долац кипит! Парни толпами ходят по улицам, останавливаются под окнами своих девушек и поют серенады, никого не пропуская. Девушки слушают, спрятавшись за притворенными ставнями, и родители им не запрещают. Поют складно. Песни по содержанию походят на те, что поют сербы в Венгрии. Затем парни расходятся, каждый идет под окно своей любушки и шепчется там с ней часа два-три. Частенько бывает, что девушка выйдет к воротам, это тоже не запрещено, особенно если ворота выходят на улицу. Молодой человек в дом к девушке не ходит, пока не просватает ее. Впрочем, подобный обычай существует и в других пригородах. Несмотря на такую свободу, не было случая, чтобы девушку опозорили. Напротив, считалось, что молодой паре полезно познакомиться поближе.
Некогда среди долацкой молодежи существовал обычай звать «Королевой» девушку, которую они сочтут самой красивой. Разумеется, это было не так просто, требовалось немало времени, чтобы утихли споры и чтобы большинство согласилось присвоить счастливой девушке сие высокое звание. Однако с Анджей, дочерью Шиметы и Антицы Пуричей, все произошло совсем по-иному. Едва Анджа заневестилась, молодежь единодушно провозгласила ее Королевой.
Вы, верно, не сомневаетесь, что это звание досталось Андже по заслугам, но, чтобы уверить вас окончательно, добавлю, к чести нашей долацкой молодежи, что была она совершенной беднячкой, дочерью батрака.
Но опять же было чем воодушевиться и молодежи: жили и нынче еще живут на свете настоящие королевы, те, что носят драгоценные ожерелья, перед кем склоняются и стар и млад, однако редкая из них могла бы сравниться с Анджелиной, ведь природа даже королев не так уж щедро наделяет стройным станом, белым личиком, черными глазами и пылким взглядом.
Вы запомнили имя Марко Пивича, седьмого сына Гргура и Елены Пивичей? Так вот, если бы существовал обычай выбирать короля, Марко удостоился бы этой чести.
Впрочем, это так, к слову пришлось!
Марко, когда только мог, пел под окном Королевы, опять же его голос был ей приятнее соловьиного. Потом они шептались тут же, как это делали и другие. Королева частенько выскальзывала на улицу, и они обнимались, целовались, как другие, — все, как другие.
На их любовь Шимета и Антица, родители Королевы, не обращали внимания. Ее дело, пускай себе выбирает! На ком остановится, тот и будет, лишь бы замуж вышла по-хорошему, а голодать ей суждено и так и этак!
Еще меньше заботило увлечение сына Гргура и Елену, родителей Марко. С ним все было ясно. Сто раз ему было повторено, чтоб не приводил в дом ни
