Раздеваться перед ним, пусть он и не смотрит…

Но, немного помявшись и мысленно обругав себя последними словами, все же расстегнула рубашку и стянула ее, воровато посматривая в сторону Тариса. Он честно сидел лицом к стене. Притом по-нормальному, а не так, как я получасом ранее.

В груди расцветала странная смесь стыда и благодарности.

И так как рефлексировать в этой ситуации можно было до бесконечности, а делать это с голой грудью не очень сподручно, я решила сосредоточиться на деле. Дело — оно всегда выручает, при мятущихся чувствах!

Потому я быстро сбросила с себя остальные вещи, разбавила холодную воду горячей до комфортной температуры и, воспользовавшись тряпкой Тариса, начала мыться. Всячески гоня от себя мысли, что еще недавно эта же ткань скользила по совсем другому телу. По его широким плечам, груди, плоскому животу и, возможно…

Ай!

То, что фантазии до добра не доводят, я и так знала, но впервые столкнулась с настолько мгновенным возмездием.

Все получилось очень глупо!

Отжимая тряпку, я налила чуть на пол, мимо тазика, и практически сразу наступила туда босой ногой и, конечно, поскользнулась. Приземлилась удачно — на лавку. Даже не отшибла себе ничего. Но вот таз с диким грохотом покатился по полу, а Тарис… Тарис, разумеется, повернулся на шум. И его глаза вспыхнули таким голодным, жарким огнем, что у меня на несколько секунд остановилось сердце. А потом забилось в удвоенном темпе!

Тук-тук-тук! Невыносимо громкими барабанами в ушах.

Тук-тук-тук! Перекрывая звук шагов Тариса Тарга, который плавно, как хищный зверь, поднялся и направился ко мне. Его взгляд скользил по моему телу, то задерживаясь на груди, то опускаясь к низу живота, то возвращаясь обратно к глазам… Дрожь рождалась где-то в глубине тела и перекатывалась волнами по коже, рождая мурашки и заставляя грудь болезненно напрягаться.

— Хелли, с тобой все в порядке? — спросил он, останавливаясь в шаге от меня и опускаясь на корточки. Не прекращая изучать мое тело, теперь такое близкое, такое открытое…

И даже голос у него стал иной, словно чужой. Низкий и будоражащий.

Зачаровывающий, словно сказочная флейта в руках заклинателей из древних сказок. Не знаю, что произошло, но прикрыться я дернулась лишь через несколько мгновений, словно очнувшись ото сна.

Но мне не позволили.

Тарис поймал мои руки, не давая им скреститься на груди, и хрипло выдохнул:

— Не надо. Пожалуйста…

— Но Тарис! — практически всхлипнула я, с испугом глядя на такое знакомое и такое чужое сейчас лицо. Глаза пылали, под ними залегли тени, а черты словно заострились, усиливая сходство с хищником.

— Тиш-ш-ше, — и снова эти интонации в его голосе. — Маленькая моя. Такая голенькая, такая нежная, такая испуганная. Не бойся…

— Тогда отпусти!

Я думала, что потребую этого четким и твердым голосом, но получилась скорее мольба, которую я выдохнула практически в губы оказавшегося так близко парня.

— Нет, — ответил он и подался вперед, касаясь шеи поцелуем, от которого я вздрогнула, словно меня ужалили. — Как же тебя отпустить, если ты вся передо мной. Лучше, чем в самых горячих мечтах. Обнаженная, близкая, красивая… малышка Хелли, знаешь что?

Он чуть отстранился, и снова поймал меня в плен своих глаз. А после тихо выдохнул:

— Теперь я знаю, какого цвета твои соски. С первого дня мечтал увидеть.

И сообщив эту вопиющую, просто ужасную пошлость, он подался вперед, впиваясь в мои губы жадным, сводящим с ума поцелуем. И увлекая меня в бездну, в которой пылал сам.

Я бы хотела его оттолкнуть! Я бы хотела возмутиться, вырваться и ударить его по щеке! Я бы хотела…

Но все, что я могла, это несколько бесконечно долгих секунд оставаться безучастной под властным напором, а после сдаться. Сдаться и ответить на поцелуй. Плавиться в его руках с едва слышными всхлипами и не помнить… ничего не помнить! Ни себя, ни своих убеждений, ни наставлений, которые столько лет вбивала мне тетка!

Сейчас я могла лишь чувствовать. Лишь растекаться в его руках.

Таких смелых, таких дерзких, таких наглых. О, эти руки прекрасно понимали, чего хотят, и позволяли себе это, а я могла только попытаться не забыть о том, как дышать. Но даже это получалось с трудом, и вот я уже между поцелуями хватаю ртом воздух, понимая, что мне отчаянно его не хватает…

А Тарис трогал меня. Сначала шею, то нежно и почти целомудренно, но сладко сжимая ее и не позволяя мне вывернуться или отстраниться. А потом скользнул ниже, касаясь уже груди… Властно и нежно одновременно. Лаская кожу пальцами, а после стискивая ими же нежное полушарие.

И целуя. Целуя-целуя-целуя так, что я не сопротивлялась, когда он подхватил меня на руки и понес к кровати. Не сопротивлялась, когда положил на шкуры и навис сверху, жадно рассматривая распростертое под ним тело.

А когда ко мне возвращалась хоть частичка здравого смысла, Тарис вновь набрасывался с поцелуями и она благополучно исчезала.

Вот и сейчас… еще миг назад я упиралась руками в его плечи, пытаясь если не оттолкнуть, то хотя бы удержать на расстоянии, но он снова поцеловал меня, и руки ослабли.

— Моя нежная… — хрипло шептал он, оставляя горящую на коже дорожку от шеи к груди. — Моя светлая, моя милая… моя девочка. Я не возьму тебя сегодня, даю клятву. Расслабься, я лишь покажу, как нам может быть хорошо вместе. Я покажу, какой может быть любовь между мужчиной и женщиной. Но не до конца… просто дам ощутить одну из граней.

И я покорилась. Магические шары-светлячки в избушке гасли один за одним, а прикосновения Тариса становились все смелее и смелее.

Он действительно показал. Что может быть светло в темноте от вспыхивающих под закрытыми веками звезд наслаждения. Что стоны и шепот могут сливаться в