Она тут же согласилась, не посмев признаться, что в жизни не слыхала ни о каком шардоне, – хорошо, если это просто шербет. Ей еще никогда не случалось пить вино, и после первого бокала она почувствовала неожиданный прилив сил.

– Ну что ж, – сказал Каскот, и глаза у него весело заблестели, – какие же у вас трудности? Вы, наверное, хотите стать самостоятельной? А вот мои дочки со мной не советовались…

– Неужели у вас есть дочери?

– А как же? И презабавные… Постарше вас…

– Так вот почему вы все понимаете!..

– Они уж меня научили уму-разуму, – улыбнулся мистер Каскот.

«Бедный папа, – подумала Недда, – что он терпит от меня!»

– Да-да, – пробормотал мистер Каскот. – Кто бы подумал, что птенцы так быстро оперятся…

– Разве не удивительно, – радостно подхватила Недда, – что все так быстро растет?

Она почувствовала, что он внезапно перехватил ее взгляд.

– Да вы влюблены! – сказал он.

Она почему-то обрадовалась, что он обо всем догадался. Это смело всякие преграды, и она сразу затараторила:

– Ну да, но дома я еще ничего не сказала. Как-то не получается! Он мне дал поручение, а я даже не знаю, как к этому подступиться…

Лицо мистера Каскота забавно передернулось.

– Да-да… Я слушаю! Рассказывайте…

Она выпила еще глоток вина, и опасение, что Каскот будет смеяться над ней, куда-то испарилось.

– Это про дочь одного из арендаторов, там, в Вустершире, где он живет, недалеко от Бекета. Ведь он мой двоюродный брат, Дирек, сын не того дяди, а другого, из Джойфилдса. Они с сестрой так сочувствуют крестьянам!

– Вот оно что! – сказал мистер Каскот. – Крестьяне… Странно, как они вдруг стали злобой дня.

– Она не очень хорошо себя вела, эта девушка, и должна уехать из деревни, иначе придется уезжать всей семье… Он хочет, чтобы я нашла ей место в Лондоне.

– Понятно. Значит, она вела себя не очень похвально?

– Да, не очень. – Щеки у Недды горели, но взгляд был тверд, и, заметив, что Каскот смотрит на нее по-прежнему спокойно, она устыдилась своего румянца. – Это поместье сэра Джералда Маллоринга. Леди Маллоринг… не хочет допускать…

Она услышала, как он злобно сжал челюсти.

– А! – сказал он. – Можете дальше не рассказывать.

«Да, – подумала Недда. – Он хорошо умеет кусаться…»

Каскот, легонько постукивая ладонью по столу, внезапно вспылил:

– Ох уж эта мелочная опека благочестивых помещиц! Я хорошо знаю, что это такое! Господи! Ханжи, лицемерки… Это они погубили половину девушек, которые стали прости… – Тут он взглянул на Недду и замолчал. – Если она хоть что-нибудь умеет делать, я ей найду работу. Впрочем, для начала пусть она лучше поживет под присмотром моей старушки экономки. Передайте вашему двоюродному брату, что она может приехать в любой день. Как ее зовут? Уилмет Гонт? Отлично. – Он записал это имя на манжете.

Недда вскочила: ей хотелось схватить его за руку, погладить по голове или еще как-нибудь выразить свою благодарность. Но она овладела собой и, со вздохом опустившись на место, обменялась с ним радостной улыбкой. Наконец она сказала:

– Мистер Каскот, есть ли хоть какая-нибудь надежда, что потом станет лучше?

– Лучше? – Тут он заметно побледнел и снова забарабанил по столу. – Лучше? Черт подери! Должно стать лучше. Проклятые богачи – голубая кровь – с их идеалами! Эти сорняки так разрослись, что просто душат нас. Да, мисс Фриленд, гроза надвигается, хотя я еще не знаю, придет ли она изнутри или извне. Скоро все обновится.

Он так барабанил по столу, что тарелки звенели и подпрыгивали. А Недда опять подумала: «Он очень хороший», – и сказала обеспокоенно:

– Значит, по-вашему, что-то можно сделать? Дирек только этим и живет. И мне хочется тоже. Я уже решила.

Его глаза опять лукаво блеснули, и он протянул руку. Не зная, того ли он от нее ждет, Недда робко протянула свою.

– Вы славная девочка, – сказал он. – Любите своего двоюродного брата и не беспокойтесь.

Взгляд Недды скользнул куда-то вдаль.

– Я так боюсь за него! Если бы вы его видели, вы бы это поняли.

– Когда человек чего-нибудь стоит, за него всегда страшно. С вами в Бекете был еще один молодой человек, по фамилии Фриленд…

– Это мой брат Алан!

– Ах, это ваш брат! Ну вот, за него бояться нечего, и это очень жаль! Попробуйте сладкое – единственное блюдо, которое здесь умеют готовить.

– О нет, спасибо. Мы так чудно позавтракали! Мы с мамой днем обычно ничего не едим. – И, с мольбой сложив руки, она прибавила: – Это наш секрет, хорошо?

– Я нем как могила.

Он рассмеялся, и его лицо покрылось сетью морщинок. Недда тоже засмеялась и залпом допила вино. Она была на верху блаженства.

– Да, – сказал Каскот, – ничего нет лучше любви. И давно это у вас?

– Только пять дней, – призналась Недда. – Но это самое главное.

– Вот это верно, – вздохнул Каскот. – Если не можешь любить, тебе остается только ненавидеть.

– О! – воскликнула Недда.

Каскот снова забарабанил по столу и сказал:

– Оглянитесь и посмотрите на них. – Он обвел взглядом ресторан, где было несколько посетителей, прошедших шлифовку благородного воспитания. – Что они знают о жизни? Кому сочувствуют, с кем их душа? Да и есть ли у них душа? Маленькое кровопускание – вот что им нужно, тупые скоты!

Недда посмотрела вокруг с ужасом и любопытством, но не заметила никакой разницы между этими людьми и всеми своими знакомыми. И она робко спросила:

– А нам, по-вашему, тоже нужно кровопускание?

Лицо Каскота снова сморщилось от смеха.

– Еще бы! И в первую очередь мне самому.

«Он правда очень человечен», – подумала Недда и поднялась.

– Мне пора. Мы так мило посидели! Я не знаю, как вас благодарить. До свидания.

Худой хрупкой рукой он пожал ее крепкую ручку, и стоял улыбаясь, пока за ней не закрылась дверь ресторана.

На улицах царило бурное оживление, и у Недды закружилась голова. Она так жадно глядела вокруг, что все сливалось у нее перед глазами. Путь до Тотенхем-Корт-роуд показался ей слишком длинным, но ведь сбиться она не могла, потому что, проходя, читала все таблички с названиями улиц. Наконец она очутилась на углу улицы Поултри. «Поултри, – подумала она, – такое название я бы запомнила». И она тихонько рассмеялась. Это был такой чистый и нежный смех, что проезжавший мимо извозчик, старик с озабоченным взглядом, седой бородой и глубокими морщинами на красных щеках, даже остановился.

– Поултри, – повторила Недда. – Скажите, пожалуйста,