Шрифт:
Закладка:
Налево — череда пронумерованных дверей. За одной из них — Гречанинова.
Направо — лестница вниз, первый этаж, обширный холл с архитектурно-излишними колоннами, парадный вход (выход?).
Налево, к Гречаниновой, пыхтя-кряхтя полз военизированный Марик. Артем окликнул было тишайшего пацифиста: команда «по-пластунски» в коридоре неактуальна, рядовой! И разве это по-пластунски?! На карачках это называется… Не окликнул. Юдин передвигался на карачках из-за травмы, волей-неволей причиненной Токмаревым. Будем надеяться, всего-то связку повредил. Ползет — значит, перелома нема. Ползи, бедолага!
Артему — направо. Сейчас, псина, сейчас… Архар не унимался. Пристрелят сдуру! Сейчас, псина, сейчас! Токмарев эту фауну двуногую сам пристрелит, пострадай Архар. Но лучше предвосхитить…
Внизу, в холле, — еще сумрачней. За все про все — аварийный плафон красного стекла над парадным входом (таки выходом, что и подсвечивалось: «Выход»).
Архар не унимался.
На двустворчатых оргстеклянных дверях — хлипкая запорная скобка-железка. В принципе сшибается извне одним ударом плеча — два заряженных шага, толчок и… вот мы здесь! Кто — мы?
Шаги раздались.
Не два — десяток-другой.
Незаряженные — шаркающие и мелкие.
Не извне — внутри.
По гулкому холлу из коридорных глубин, совершенно не таясь, топал номинальный сторож-обходчик. И топал он с беспечным намерением снять скобку-железку. В сантиметре разминулся с Токмаревым, прижавшимся к стене.
Не разминулся. Не дотопал.
Артем со спины прихватил сторожа-обходчика, как снимают часовых, но щадяще — в аут не послал, только припечатал рот левой ладонью и, развернув к себе лицом, показал «тс-с-с!». Внушительно. Учитывая, что в правой руке — «тэтэшка», и вместо пальца к губам поднесен вороненый ствол. Внушительно и… глупо.
Вдогон, задним числом Токмарев сообразил: немому — тс-с-с! Еще вдогон сообразил: ГЛУХОнемому! Ан реагирует инвалид — и на телефонные звонки, и на собачий лай. Похоже, он такой же глухой, как и немой. Во-во! А номинальный завхоз-экспедитор-повар, полуслепой, примостился в укромной точке и «эсвэдэшку», то бишь снайперскую винтовку Драгунова, нацеливает из кухни-столовой. «Измена в замке, монсиньор! Вассалы открыли ворота неприятелю!»
Архар не унимался.
— Пикнешь — придушу! — шипнул Токмарев сторожу.
— М-м-мым-м-м! — через ладонь-кляп.
Ты сказал. Не пикнул, но промычал. Несущественно. Тычок и — досланный в аут глухонемой действительно стал глух и нем.
Архар не унимался.
Токмарев бросками — от колонны к колонне — достиг оргстеклянных дверей, выбрав подходящий угол (его не видно, а он видит). Прикинул сумму движений: перекат, каблуком по запорной железяке снизу вверх (вроде йоко-тоби-гэри, бокового удара в прыжке… но весьма и весьма вроде, применимо к условиям), снова перекат и — наружу, а там…
Зрение вполне адаптировалось к ночи.
А там!..
Его не видно, а он видит.
А там!..
Он содрогнулся от озноба неловкости, смалодушничал на мгновение: подняться, что ли, предварительно к Марику с Катюхой и вопросить голубоглазо, какого лешего вы затаились в норке? Реанимировать, что ли, глухонемого вассала и посочувствовать отстранено, чегой-то тебе поплохело, парень, давление резко изменилось, вставай, а?
Архар не унимался.
Токмарев победил малодушие. Заслужил — носи! Он упрятал «тэтэшку» за пояс, под тельник. И в меру отпущенной ему по ситуации непринужденности вышел из тени, завозился со скобкой-железкой, отпирая… Какое там йоко-тоби-гэри на раз-два! Оттянуть бы на подольше. Непринужденности ему по ситуации отпущено хрен целых и хрен десятых.
ОМОН, блиннн! Усмиритель женщин (Катюха), детей (Марик), а также инвалидов (сторож). Форс-мажор, форс-мажор! Женщины-дети-инвалиды о нем и не подозревают по определению, в отличие от доморощенного терминатора, чующего за версту и спасающего… м-м… своеобразно.
Форс-мажор, говоришь?..
Сквозь оргстеклянные двери Артем из своего выбранного по военной науке угла зафиксировал «Jeep-cherocy» цвета «металлик». Бесшумная, блиннн, машина — подкралась и встала у парадного подъезда. Почему подкралась? Она просто подъехала. Просто она бесшумная. Чем выгодно разнится с многобуйным Архаром.
Архар, скотина безрогая-полосатая, не унимался.
Почему скотина? По-своему прав. Для него всяк убогий — враг, памятуя перегон «Техноложка — Балтийская» в метро. Гомозун к тому же не всяк. И без перевода с собачьего понятна бурная истерика «спецсредства»: «Я т-тя узнал, калека! Но-о-осом помню, как ты по электр-р-ричке в коляске катил! Еще хозяин меня ногой пнул! И бабу твою по-о-омню! В метро была, р-р-рядом стояла, когда я вора поймал! Она, значит, с тобой заодно?! Значит, и с теми из метр-р-ро заодно! Те тоже калеками пр-р-рикидывались! А ну вылазь! Оба вылазьте! Щас вам мало не будет!»
Вылазить Олегу затруднительно — гипс, кто не помнит. Сдавать Маю на милость кусачей псине — как-то не по-джентльменски: выволакивай, жена, из багажника мою колясочку инвалидную, я без нее ни шагу! Потому и сидел Гомозун с Маей в машине безвылазно. Не сказать перепужавшись. Сказать забавляясь. Но с перспективкой на служебный и внеслужебный разнос: не встречают нас с песнями-плясками ни друзья старинные, ни обслуга! а ведь предупредил заранее — мы к вам едем! и про собачку предупредил — попридержи…
Бибикать, оповещая о прибытии, несолидно главе могучей ассоциации «Доброхот». Рано или поздно дойдет до кого-нибудь: псина бойцовая-сторожевая самурайская бесится! Никак, гости? (хозяева, блиннн!).
А пока не дошло, Гомозун, приспустив боковое стекло, насмешливо увещевал бдительную собачку:
— Куджо! Ку-у-уджо! Ц-ц-ц!
Архар не увещевался, а все больше вызверивался: «Сам Куджо! Сам дур-р-рак! Еще цокать мне будет, доходяга! И цокать-то не умеешь, как хозяин! Не умеешь — не бер-р-рись! А у меня один хозяин, и — не ты! Хозяин! Хозяин, блиннн!!! Ты где застр-р-рял?!»
Токмарев не застрял, идет он, идет. Ну подзадержался чуточку.
— Ц! Архар! Ц! Свой!
Архар-распаленный проигнорировал окрик, продолжил бурную истерику: «Какой он свой! Разуй глаза, хозяин! Он меня и по имени не знает! Он меня Куджо обозвал?!»
Аналогия с монструальным Куджо из ужастика достаточно корректна. Габариты помельче, а в остальном… Да и не были они дотоле представлены друг другу, Олег с Архаром. Марик был представлен, Катюха была представлена, аж Чепик был косвенно представлен (обонятельно) через Наталью. А Гомозун — нет. На период гуляний в «обкомовском номере» Архар с Бойкотом коротал время у Юдина в квартире. И — сразу Копанское. И Гомозун для бойцового-сторожевого самурая ничем не дружественней карнауховцев-каймановцев-нохчимохк… кха-кха!.. — цев. Оно так, но команда «свой!» прозвучала. Приказ начальника — закон для подчиненного! Или повторить?!
— Ар-р-арх!!! — рыкнул Артем. — Свой, сказал!
Свой так свой. Начальству видней, в конце концов. Недоуменная оглядка — ни дать ни взять футболист, косящий под придурка: «Я свистка не слышал! Гвалт ужасный! Не слышал я свистка, мамой клянусь!» —
