— Это честь для нас, — ещё раз поклонился Донцов и вслед за энфером направился к двери таверны.

Дэн последовал за ним, ловя на себе одобрительные взгляды мужчин и восторженные — женщин, словно он сам только что победил в поединке сильного противника. Хэйфэна на площади уже не было. Убедившись, что его друзья выкрутились из опасной ситуации и обеспечили себе компанию для путешествия в луар, он накинул на плечи Донцова его плащ и отправился бродить по тёмным улочкам Магдебурга.

Глава 21

В этот самый миг Джулиан МакЛарен стоял посреди тёмной тюремной камеры, брезгливо осматривая сырые, покрытые плесенью стены. Под ногами хлюпала вода, а где-то высоко едва угадывалось узкое окошко, за которым царила ночная темнота. Он сделал шаг вперёд, вглядываясь в странную фигуру впереди. Даже своим ночным зрением он не сразу разглядел, что это человек, сидящий на земляном полу, руки и ноги которого закованы в колодки. Казалось, он спал, но внезапный шорох заставил его вздрогнуть и поднять голову. Маленькие глазки на широком лице упёрлись в темноту, и он тревожно спросил:

— Кто здесь?

МакЛарен щёлкнул пальцами и на стенах вспыхнули факелы, вставленные в кованые подвесы, которых ещё мгновение назад здесь не было. Колдун смотрел на него, и его взгляд был скорее настороженным, чем испуганным.

Ещё несколько часов назад Джулиан понятия не имел, что окажется в этом жутком месте рядом с несчастным узником. Расставшись со своими друзьями в оружейных рядах, он шёл по городу, задумчиво глядя по сторонам. Встречные прохожие, хоть их и было немало, старательно избегали его, поспешно убираясь с дороги, принимая за знатного рыцаря, а, может, и за колдуна. Сам же он в это время напряжённо думал о Ротамоне, неведомом и злобном маге, на которого ему было так некстати указано. Впрочем, игра, как известно, состоит из испытаний, которые надо пройти, и вряд ли они могут быть лёгкими.

Вспоминая встреченную в мёртвом селении ведьму, Джулиан с огорчением понимал, что упустил хороший шанс узнать о новом противнике больше. Ведьму можно было обездвижить и допросить, а заодно обыскать. Может, при ней был какой-то амулет, или на её теле имелось клеймо Ротамона. И это значило бы, что это вовсе не колдун, а демон, а, следовательно, проблема более серьёзна, чем показалась ему на первый взгляд. Он понимал, что упустил этот шанс вполне осознанно, стремясь удалить её поскорее и подальше от своих спутников, и всё же сама мысль о том, что он может столкнуться здесь с демоном, его беспокоила. Впрочем, вслушиваясь в этот крохотный мирок, плавающий в газовом океане, он никак не мог уловить в нём присутствие ещё одного демона. Можно было упустить затерявшегося среди прочих злодеев колдуна, но демон был бы заметен здесь как башня посреди равнины. Это несколько утешало, но он не хотел ошибиться в оценке своего врага. Тот мог быть просто колдуном, освоившим смертоносную практику, но по сути слабым и недалёким, но стоило учитывать и то, что он мог оказаться могущественным магом, для которого такое вот зомбирование смертных лишь одна из множества уловок на пути к власти.

Внезапно он замер, разобрав среди многих голосов и мыслей необычную фразу.

— Какая ужасная смерть, — пробормотала пожилая дама в богатой одежде, шедшая под руку с благообразным стариком в бархатном камзоле с лисьей накидкой на плечах. — И как хорошо, что убийца пойман до того, как тело господина Гюнтера было предано огню.

— Там нечего было предавать огню, — проворчал старик. — Одни головешки. И как проклятый колдун исхитрился так подстроить, что уважаемый судья сгорел в собственном кабинете?

— Колдовство — не нашего ума дело, — проворчала дама, сворачивая к воротам богатого дома, на дверях которого висели траурные полотнища. — Главное, что больше он никому не навредит.

Остановившись, Джулиан какое-то время наблюдал за этим домом, и видел, как несколько столь же состоятельных господ со скорбным видом вошли в ворота и, наконец, решительно направился туда сам.

Вскоре он уже сидел на стуле с высокой спинкой в небольшой, обшитой деревянными панелями, комнате и сочувственно смотрел на молодую даму в чёрном платье, скрывавшую заплаканное лицо под траурной вуалью. Излив в самых поэтичных выражениях всю степень испытываемой им печали по поводу безвременной кончины господина советника магистрата, судьи Вольфганга Гюнтера, он добился расположения его дочери Хильды, и теперь она, всхлипывая и промокая глаза платочком, доверчиво делилась с ним своими сомнениями.

— Как ужасно это вышло, сударь, — бормотала она. — Мой муж Карл лишь на минуту вышел из кабинета отца, чтоб распорядиться насчёт завтрашнего заседания суда. Он помощник отца, и тот безгранично доверял ему. Я была в галерее со служанкой, когда мы услышали этот ужасный крик. Я и сейчас без содрогания не могу вспомнить его. Мы все бросились в кабинет, но отец был уже мёртв, словно сгорел изнутри. «Это колдовство, Хильда», — сказал мне Карл. Он тоже был потрясён. Он клялся, что найдёт убийцу.

— Но ведь убийца найден, — тихо напомнил Джулиан, ласково глядя на несчастную женщину.

— Генрих? Все говорят, что он сам пришёл в магистрат и признался, но мне не верится в это, потому что Генриху незачем убивать отца. Они были почти друзьями, насколько могут быть друзьями люди столь разные по возрасту, происхождению и положению. Отец в молодости участвовал в войне, и раны мучили его частыми болями. Никто из врачей не мог помочь ему, и тогда мы обратились к Генриху Траубергу. Его травы оказали на отца самое благотворное действие. Боли почти прекратились, он поправился, стал лучше спать. В благодарность он разрешил Генриху пользоваться своей библиотекой, где есть книги по траволечению, а потом и сам увлёкся этой темой. Они часто сидели у камина вдвоём, обсуждая старинные рецепты и споря о том, влияют ли поэтические достоинства заклинаний на их действенность. И зачем бы Генриху убивать его? Разве не выгодно ему было иметь среди добрых знакомых судью?

— Но может господин судья что-то узнал о Генрихе? — предположил МакЛарен.

— Он знал о нём многое. В юности Генрих, и правда, был замешан в каких-то тёмных делах, но с тех пор, как у него появилась дочь, отличался добротой и благонравием. Он ведёт замкнутый образ жизни, и помогает страждущим. О, хорошо, что я вспомнила! Его бедняжка дочь! Что с ней стало? Говорят, что после его ареста её никто не видел. Наверно она напугана и прячется у кого-то из друзей.