Но, во-первых, мне надо было узнать, кто именно поделился с клиенткой чудесным артефактом и надоумил на подвиги. Во-вторых… мне хотелось, чтобы она поняла. Чтобы в последний момент, когда наш контракт будет односторонне завершён мной в силу нарушения условий контрагентом, она была в ясном уме и всё осознавала.

Мелочно, конечно, кто бы спорил. Но, когда дело доходит до ненавистных, разочаровавших или разозливших меня клиентов, я предпочитаю действовать именно так. Под самый занавес, когда игра уже сыграна, я отзываю назад безумие, приглушаю какофонию эмоций и страстей, дарую ясность и осознание. Маленький прощальный презент, вишенка на тортике, моя личная мелочная демоническая месть. Никаких иллюзий, никаких внушений — просто за секунды до финала я позволяю увидеть, во что они превратили свою жизнь.

И во что превратились.

Я люблю смотреть на эту горько-сладкую гамму отчаяния и горечи в затухающих глазах… Красиво, как взрыв сверхновой.

И так же завораживающе.

Так что я встал напротив дрожащей Ю., чувствуя, как тени ластятся к моим ногам ласковыми щеночками, и принялся вежливо ждать, пока моё воздействие более или менее сойдёт на нет.

Вот она перестала дрожать, оглядываясь по сторонам.

Вот глаза её проясняются, и в них проступает понимание. И ужас. И…

Вкусное зрелище.

Я выдал самую милую из своих улыбок.

— Ты пришла в себя, дорогая? — уточнил я ласково. — Ну разве это не славно?

Я дал ей ровно три удара сердца, позволяя разлететься на осколки, а после склонился вперёд и впился ей в губы, целуя.

Пожалуй, со стороны это смотрелось даже красиво. По факту, многие наши используют именно такой способ передачи или отнятия жизненной энергии, заключения сделок и прочего — с одной стороны, действенно и быстро, с другой весьма эффектно. Страсть, запретное веяние демонического, ореол романтики и прочая чушь в том же духе. Отдел пиара одобряет!

Лично я никогда не любил этот способ, предпочитая обычную печать-напротив-сердца (или вырванное сердце, если уж ситуация тяготеет к драматичности и театральности). Но в обстоятельствах вроде нынешних у “последнего поцелуя” есть одно неоспоримое преимущество: вместе с жизненными и духовными силами демон забирает также и память жертвы.

Когда примерно минуту спустя я отнял свои губы от её, она смотрела в пространство пустыми глазами.

Фарфоровыми глазами.

Я разжал руки, позволяя ей бесформенным мешком осесть на пол, размял шею небрежным движением, попутно удивляясь хрусту пока-ещё-почти-человеческих позвонков, и подхватил с алтаря забытый в суматохе коктейль. Глупо не узнать, как именно люди ощущают вкус, так ведь?

Переступив через ещё бьющееся сердце (надо будет разобраться с зомби, кстати — даже местные людишки не нагрешили настолько, чтобы самостоятельно разбираться с ходячими трупами чужих любовниц, офис придёт в ярость, да и мой это, если подумать, косяк), я шагнул к панорамному окну.

Вид отсюда открывался потрясающий.

Я помнил, как этот город только зарождался: корабли, гружёные хлопком, далёкие огни порта, кровь, кости тех, кто жил тут раньше, рабовладельчество и религиозный фанатизм… Я бывал в этом городе на каждой стадии его сотворения, наблюдал, как мерцание костров сменяет свет газовых фонарей, чтобы после быть вытесненным ослепительно-ярким, полным прогресса и соблазнов электричеством. Я смотрел на эволюцию разумов и менталитетов, на переход от одних крайностей к другим, на возведение и падение кумиров. Я шагал след в след за множеством людей-мотыльков, которые желали ярко светить и потому летели на огонь; они редко хорошо заканчивали — но именно они, если разобраться, создавали эти города. Их амбиции, их творчество, их тайны и чаяния, их мечты, за которые они продали душу… В минуты неуместной ностальгии, как вот сейчас, я думаю, что всё это, лежащее у моих ног, как ни крути, построили мои контрагенты.

С моим непосредственным участием.

Ангелы не любят человеческие города. Слишком много дерзости, любопытства, несдержанности и амбиций, слишком много башен, упирающихся в небо, слишком много страстишек и страстей, спрятанных лиц и лжи. Будь на то воля ангелов, люди никогда бы не жаждали большего, довольствуясь малым.

Я люблю человеческие города. Они — памятник демонам тщеславия. Они — моё личное напоминание о том, почему я всё же полюбил эту землю…

О том, что, даже когда я покину этот проклятый офис, мне будет, чем гордиться.

Я улыбнулся этой мысли, стоя на окровавленном полу, глядя на далёкий, мерцающий городской свет.

Коктейль казался неимоверно вкусным — но, возможно, дело было не в каких-то его уникальных вкусовых качествах, а банально в новизне восприятия. Сколько времени понадобится моей сущности, чтобы окончательно избавиться от отголосков человеческого и сменить форму? По моим ощущениям, десять минут или что-то около. Есть время насладиться особенностями человеческого восприятия; есть время подумать о том, что я узнал от Ю…

Я хохотнул.

Если разобраться, всё это время я был идиотом. Даже поразительно, насколько круглым. Подозреваю, я бы покатился, толкни меня кто-нибудь!

С другой стороны, это была идеально сыгранная партия. Причём с несколькими претендентами на роль главных кукловодов.

Кстати, об этом: Старина Айм гений, как ни крути. Вот так работаешь с кем-то за соседними пентаграммами и даже близко не догадываешься о том, с каким талантом соседствуешь! Хотя уже одно то, что у Айма самый высокий показатель по тёмным творцам, манипулятивным психопатам и серым кардиналам, должно было натолкнуть меня на мысль. Но я всегда считал его “странноватым стариной Аймом”. А ведь он-то просчитал меня с очень большой точностью, не придерёшься! Как говорится, признай своё поражение.

Да, когда на этом свете начинается очередной замес из-за Кольца, большинство демонов не могут думать ни о чём другом. И меня, окажись я посреди этого, тоже вполне могло бы затянуть. Но вот ведь беда: перед моим носом помахали морковкой, которая оказалась, вопреки всем законам местного мироздания, намного привлекательнее Кольца. И каждый раз, когда я вспоминал о поисках проклятой ювелирки, на первый план выходила Ангел, и я думал — “потом”.

Не то чтобы я сожалел о такой расстановке приоритетов, в общем-то. Но справедливо и то, что мне следовало собрать мозги в кучку намного раньше. Тоже мне, нашёлся маркиз безумия — собственным голубям на смех…

Я снова обдумал то, что увидел в воспоминаниях Ю., и рот мой искривила широкая усмешка.

— Дорогой коллега, — пробормотал я, — нам жизненно необходимо встретиться и поболтать. Готов или нет? Я иду искать.

Там, где я прикоснулся