Шрифт:
Закладка:
— Вы предлагаете…
— Да. Со всей возможной скоростью отвезти подписанные гетманом бумаги его величеству и обрисовать ситуацию, какова она есть, без прикрас и недомолвок… Мы выезжаем немедля, сын мой. В ближайшее время нам, верным детям святой матери церкви, в этом городе будет опасно находиться.
Будто в подтверждение его слов за окном снова застучали выстрелы. Пан Владислав яростно сжал обтянутую тонкой замшевой перчаткой руку.
Звонко и жалобно тренькнул раздавленный бокальчик.
Интермедия
…Она почти физически ощущала, как истекает отведенное ей время.
Для операций глубокого, на долгие годы, проникновения во вражеское структуры в любые времена нужна тщательно разработанная легенда. Под ней какой-нибудь Штирлиц внедрялся вместо реального, похожего на него человека, много лет работал на противника, а в час «икс» начинал стараться уже для своей страны. Практически такое же начало было и у «пана Владислава». Но здесь имелось существенное, огромное «но»: вместо женоподобного мужчины внедрялась женщина, пусть и чертовски похожая на этого мужчину. А это рано или поздно всплыло бы, к бабке не ходи. Потому миссия Кати с первого же дня рассматривалась как краткосрочная.
Выйти на иезуита. Выцепить у него подписанные Мазепой бумаги. Доставить оные Петру Алексеичу, можно отдельно от отца Адама, можно в комплекте. А при возможности ещё и произвести разведку сил противника, буде таковая возможность сыщется. Также приветствовались диверсии против неприятеля, желательно неочевидные — вроде как с полком батуринского гарнизона, который засел в крепости, полной припасов, и никого туда не пускает. Еды, пороха, ядер и свинца там столько, что двум тысячам солдат хватит на пару лет полновесной осады. И ежу понятно, что это не головная боль для Мазепы — это нож у горла. Но, учинив такую серьёзную подставу, Катя лишь приблизила момент завершения миссии. Ведь рано или поздно мазепинцы найдут труп того сердюка, который её заметил во время отхода из крепости — ну, когда она возвращалась от Келина, предупредив его. Найдут, сделают определённые выводы и начнут всерьёз копать. Это они тоже хорошо умеют: уж кто-кто, а Иван Степанович, прожжённый интриган, за долгие годы грызни и предательства всех, кому был хоть чем-то обязан, насобачился искать корень своих проблем. Без этого бы не выжил.
Кстати, Искра и Кочубей — живы и здоровы, сейчас на Сечи, мутят казаков не слушать Мазепу. Вот и дальше пусть этим занимаются, и держатся подальше от гетмана. Может быть, гетманом станет кто-то из них? Бог весть…
А бумаги у иезуита нужно выцарапывать как можно ближе к тому месту, где сойдутся две великие армии. Поближе к своим. Но недостаточно близко, чтобы тут же попасть на зуб шведам. Для того ей и понадобились двое самых хитрых солдат из тех, кто обретался под рукой у полковника Алексея Келина. Оба парня оказались вовсе не тверичами — полк назывался Тверским по месту формирования — а как раз малороссами. Один бывший казак, по какой-то причине решивший уйти с Сечи и послужить в нормальной армии, другой родом из Полтавы. Оба прекрасно говорили по-русски, знали и местный диалект, и польский язык, что вполне вписывалось в их новую роль. Полковник представил их госпоже статскому советнику, а её им — как солдат-девицу Катерину Черкасову. Надо было видеть, как эти служивые смотрели на неё. Словно фанаты на рок-звезду, внезапно посетившую их захолустный городишко. Ей самой такая популярность не нравилась от слова «совсем», но Петру Алексеичу, конечно, виднее. Однако знакомить с ними отца Адама пока было рано. Выход этих двоих на сцену сего действа ещё не объявлен.
…Песчинки в невидимых часах проваливались вниз, отмеряя последние дни «пана Владислава» и его миссии. Потому Катя и сама была рада тому, что иезуит резко заторопился к Карлу. Конечно же, ни отец Адам, ни она сама к шведу не доедут. Ксёндз — потому, что он нужен совсем в другом месте. Она сама — потому что Карл слишком хорошо её помнит. Да и Шлиппенбах знал её в лицо. Если генерал при штабе своего короля, то тем более ей там делать нечего. Так что не доберутся они до шведской ставки. Пропадут по дороге двое путников — эка невидаль. По нынешним временам самое обычное дело.
Но больше всего беспокоило не вышеперечисленное. Наличие других гостей из будущего, с «той стороны» — вот что на самом деле пугало её. Причём, «пугало» — это не фигура речи. Она представляла себе возможности этих людей и примерный ход их мыслей. Если ей пришло в голову взять в плен Карла, то кто помешает им планировать точно такое же пленение Петра? Именно поэтому сейчас Мартин пробирается к государю, который с вероятностью в девяносто девять процентов уже находится в Смоленске. Он передаст ему те два слова, которые как минимум заставят его насторожиться. А поскольку рядом с ним всегда есть кто-то из «немезидовцев» — то и точно их расшифровать, и принять необходимые меры.
2
Смоленск начала восемнадцатого века — это довольно странное место.
Старинный русский город всего какое-то столетие назад уже был ареной сражений. Он довольно долгое время находился в составе Великого княжества Литовского, затем, когда оно было поглощено Польшей — Речи Посполитой. Вернулся в состав России менее ста лет назад. Потому именно через него общались с польскими партиями сторонники различных политических течений в русской верхушке: тех, кто всё ещё тосковал по панскому сапогу, здесь хватало.
С точки зрения обороны это тоже был сложный город. Конечно, не бывает неприступных крепостей, но, если окинуть внимательным взглядом всю его историю вплоть до двадцать первого столетия, то не брал его разве только Карл Двенадцатый. И то только потому, что Пётр извернулся ужом, но сделал всё возможное, чтобы шведская армия Смоленск не осадила. Возможно, именно поэтому государь и дал такое задание: развернуть Карла на юг любой ценой.
По западным волостям страны распускали слухи, что провианта в Смоленске чуть, самим едва хватает, что по приказу государеву все излишки вывезли ещё по осени, и так далее. Хотя на самом деле продукты питания свозились в город со всей округи, а крестьянам
