“но”: Вознесенский был большим грубияном. Я вам приведу лишь небольшой эпизод, свидетелем которого был. Шло заседание Совмина. Мы, начальники служб правительственной охраны, дожидались своих шефов в приемной, у секретаря. Я тогда как раз стоял у окна. И вдруг неожиданно распахивается дверь и выходит Николай Алексеевич с двумя министрами. Эх, как он их начал материть. И в хвост и в гриву. Мне стало не по себе, я хотел выйти, но не мог пройти, так как они загораживали проход и надо было их просить отойти. А перебивать Вознесенского я не решался. Так что я стал невольным свидетелем этого разговора, и мне стало как-то не по себе. Ей-Богу, я бы не выдержал такой грубости со стороны своего начальства и не знаю, что бы сделал. Хотя я был человеком достаточно выдержанным»[734], – вспоминал Г. А. Эгнаташвили.

«…Как человек Вознесенский имел заметные недостатки, – писал А. И. Микоян. – Например, амбициозность, высокомерие. В тесном кругу узкого Политбюро это было заметно всем. В том числе его шовинизм. Сталин даже говорил нам, что Вознесенский – великодержавный шовинист редкой степени. “Для него, – говорил, – не только грузины и армяне, но даже украинцы – не люди”»[735].

В 1946 г. академик Вознесенский написал книгу «Военная экономика в СССР в период Отечественной войны»:

«Рукопись, размноженная на машинке, была передана для ознакомления Сталину и другим членам Политбюро ЦК ВКП(б). Шли дни, месяцы… От членов Политбюро замечаний не поступало, можно было сделать вывод, что они с автором “Военной экономики” согласны. Сталин держал у себя рукопись почти год. В сентябре 1947 года, перед самым своим отпуском, Вознесенский ‹…› протянул мне солидную пачку машинописных листов в знакомом переплете. Ничего не понимая, я стал листать страницы, пробегая глазами уже несколько раз читанный текст. Но вот на листах появились поправки синим карандашом… Я понял, чьи это поправки, внимание мое обострилось. По всему было видно, что Сталин тщательно прочел рукопись, сделал вставки, внес некоторые исправления…‹…› На последней странице рукописи стояли знакомые мне по резолюциям на документах две крупные буквы – “ИС”… Хоть карандаш и был синим, но это означало для книги “зеленую улицу”»[736].

В 1947 г. осенью Вознесенский впервые за десять лет ушел в отпуск, большую часть которого он провел в Сочи, где к нему присоединился брат, профессор политэкономии и ректор Ленинградского университета А. А. Вознесенский. «Время отпуска Вознесенский решил использовать для окончательной доработки рукописи книги “Военная экономика в СССР в период Отечественной войны”. И работал увлеченно… ‹…› Строгий и размеренный режим нарушали лишь частые вызовы Вознесенского к Сталину, который в то время находился в Сочи, на даче»[737].

В октябре книга была в наборе, в 12 декабря была подписана в печать, несколько дней спустя были отпечатаны и переплетены сигнальные экземпляры, которые были разосланы Вознесенским всем членам Политбюро, а два – доставлены в секретариат Сталина. Не получив никаких замечаний, Н. А. Вознесенский распорядился начать печать основного тиража.

Завершалась книга главой «Послевоенная социалистическая экономика», в которой последним абзацем было набрано курсивом напутствие советской экономике:

«Таким образом, задача послевоенного развития советской экономики заключается в том, чтобы в ближайшие годы восстановить в освобожденных районах СССР хозяйство, разрушенное немецкими оккупантами, и существенно превзойти на всей советской территории довоенный уровень производства. Решая задачу восстановления и дальнейшего мощного развития народного хозяйства СССР, мы делаем значительный шаг вперед в строительстве коммунистического общества и в осуществлении генеральной хозяйственной задачи – догнать и перегнать в экономическом отношении главные капиталистические страны»[738].

Книга была награждена в 1948 г. Сталинской премией I степени. Председатель Комитета по Сталинским премиям в области науки и изобретательства академик А. Н. Несмеянов так характеризовал труд Н. А. Вознесенского в мае 1948 г.:

«Книга академика Вознесенского глубоко научно, ярко и убедительно раскрывает решающие источники силы советского строя, обеспечившей всемирно-историческую победу в Великой Отечественной Войне. Этот труд является большим вкладом в развитие политической экономии социализма»[739].

Книгу Вознесенского характеризует еще одно необычное обстоятельство: она, являясь отнюдь не пропагандистской брошюрой, а монографией по экономике, была напечатана воистину гигантским для подобного издания тиражом. Первоначально был запланирован тираж 250 тыс. экземпляров[740]; первый завод, вышедший в 1947 г. (30 тыс. экземпляров) был подписан в печать 12 декабря 1947 г., а второй – 220 тыс. экземпляров (30 001–250 000) – 10 января 1948 г. Но этого оказалось недостаточно. 27 февраля 1948 г. был подписан в печать третий завод – 250 тыс. экземпляров (250 001–500 000), а 18 мая 1948 г. – четвертый – еще 250 тыс. экземпляров (500 001–750 000). Итого к середине 1948 г. Первая Образцовая типография в Москве выпустила в свет 750 тыс. экземпляров книги. Чтобы не везти книгу на Дальний Восток, в 1948 г. издательство «Советская Колыма» в Магадане получило задание напечатать книгу – «Военная экономика» была набрана по изданию 1947 г. и напечатана тиражом 5 тыс. экземпляров (подписана в печать 19 марта 1948 г.). Таким образом, общий тираж составил 755 тыс. экземпляров, не считая изданных в Москве переводов – в 1948 г. на английский, французский и испанский, а в 1949 г. – немецкий языки.

Для сравнения, первые одиннадцать томов сочинений И. В. Сталина, вышедшие в 1946–1949 гг., печатались тиражом 500 тыс. экземпляров. Несомненно, такой большой тираж книги Вознесенского мог быть тогда напечатан только по личному указанию главы государства. Кроме того, не без участия ЦК книга Вознесенского оказалась рекомендованной в качестве учебного пособия по курсам политэкономии и основ советской экономики[741].

Исходя из сказанного видно, что Н. А. Вознесенский занимал в Политбюро конца 40-х гг. совершенно особенное положение. Он настолько импонировал Сталину, что в 1947–1948 гг. это было очевидно всем членам Политбюро: «В последние полтора года перед снятием со всех постов Николая Алексеевича Сталин чуть ли не ежедневно вечерами и ночами работал с ним (говорили даже – только с ним) в Волынском-1, на “Ближней” даче, всерьез, видимо, готовя его в качестве своего преемника по государственной линии. Это была работа и в кабинете, и во время ужина и прогулок в саду»[742]. Но в какой-то момент Сталин понял, что этот честный обмен мнениями пора заканчивать: «Свобода слова в такой форме была нужна и диктатору, но традиционный расстрел за нее представлялся ему полезнее»[743].

Также никто не забыл и брошенной осенью 1945 г. серьезно больным Сталиным фразы: «Своими заместителями оставляю Жданова – по партии и Вознесенского – по государству»[744]. А впоследствии Сталин настаивал на Вознесенском даже как на единоличном преемнике. Г. А. Эгнаташвили – начальник личной охраны председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. М. Шверника и приближенный к семье вождя, вспоминал разговор, произошедший в его присутствии между Шверником и заместителем Председателя КПК Шкирятовым ранним утром 22 декабря 1948 г.