просто хочу вернуть себе трон!

— Но согласятся ли граждане вашего города, чтобы ими правил неупокоенный король?

— Они с легкостью соглашались на безмозглых жертв кровосмешения, чародей, — хрипло прорычал Некротус. — Так что почему бы и нет?

— Что ж, — промолвил Бошелен, — правду говорят, что простой народ обожает скандалы в королевских семействах. Полагаю, сойдет как аргумент.

Они остановились сразу за воротами. В эту ночь на улицу вышли все горожане, как дышащие, так и бездыханные, как живые и здоровые, так и разваливающиеся на части. Слышались хриплые крики и пронзительные вопли, дикий смех и звон пустых бутылок. В ночном небе бушевало пламя пожаров, ввысь поднимались клубы дыма. И Инеб Кашель видел множество драм, которые разыгрывались прямо у них на глазах.

Мертвый художник преследовал владельца галереи, требуя денег голосом столь визгливым и жалобным, что демону захотелось прикончить его во второй раз: пусть даже это не имело никакого смысла, но хотя бы принесло ему немного удовольствия. Инеб уже решил было пуститься в погоню, когда оба скрылись из виду в боковой улице. В это время появилась компания покрытых мхом ребятишек, явно выбравшихся с некоего тайного кладбища в чьем-то дворе: они перед этим отыскали своего убийцу и теперь вышагивали, распевая дурными голосами и размахивая, будто трофеями, его оторванными конечностями. Инеб отметил странную деталь: похоже, у растерзанного убийцы имелось целых три руки, а может, дети, как это часто бывает, не особо разбирались или попросту не умели как следует считать. В любом случае сорванцы были счастливы, а это ведь главное, верно?

— Меня уже тошнит от всего этого, — сказала Сторкуль Очист какое-то время спустя. — Пойду-ка лучше найду свой бордель, где еще остались здравомыслящие люди.

Бошелен слегка кивнул:

— Уважаемая рыцарь Здравия, благодарю за помощь, которую вы оказали нам этой ночью. Надеюсь, вино восстановило ваши силы?

— Восстановило? — моргнула она. — О да. Восстановило, оживило, воодушевило и прочее. — Она по очереди посмотрела каждому из них в глаза, остановив наконец взгляд на мертвеце. — Ты нездоров?

Иссохшее лицо исказила гримаса.

— Ты только что заметила? — И тут Некротус улыбнулся. — Собственно, мне это нравится. Пожалуй, ты из тех женщин, что мне по душе.

Сторкуль вся подобралась.

— Пусть тебе так не кажется, — высокомерно заявила она. — Я беру недешево.

— Отвратительно, — пробормотал Инеб Кашель, — и вместе с тем прекрасно.

— Пойдем дальше? — спросил Бошелен у Некротуса, который вздрогнул и кивнул.

Сторкуль Очист удалилась прочь, вероятно в сторону своего бывшего борделя.

Король Некротус судорожно попытался пригладить чересчур длинные, спутанные и слипшиеся от птичьего помета волосы, а затем вприпрыжку двинулся вперед, высоко выбрасывая ноги.

— Ох, я танцую! И буду танцевать до самого дворца! Какое унижение!

Некромант взглянул на Инеба Кашля, подняв брови.

— Я в любом случае с вами, — кивнул демон. — Никак не могу пропустить такое.

— Собственно, — произнес Бошелен, — я бы хотел тебя кое о чем попросить.

— О чем-то низменном?

— Да, пожалуй.

— Ладно, согласен.

Когда перед Имидом Факталло, младенцем и Элас Силь предстал во всей своей красе Великий храм Госпожи, все трое ошеломленно уставились на десятки тел, распростертых на ведущих к возвышению широких ступенях и находившемуся на нем алтарю.

— Да тут была настоящая резня, — дрожащим голосом проговорил Имид.

— Вовсе не обязательно, — покачав головой, буркнула Элас. — Разве ты видишь кровь? Лично я — нет.

— Ну, тут все-таки довольно темно…

— Даже под факелами нет никакой крови.

— Никто не шевелится.

— Соглашусь, это довольно странно. Давай подойдем поближе, Имид.

Они направились через площадь. В двух улицах позади храма, разбрасывая искры, пылал доходный дом, и подсвеченный пламенем силуэт храма Госпожи казался наглухо запечатанной гробницей, в которой не светился ни один огонек.

— Иного я и не ожидала, — фыркнув, заметила Элас Силь. — Заперлись, будто в осажденной крепости, как оно, полагаю, и есть на самом деле. Вряд ли в ближайшее время мы услышим с алтаря зловещие проповеди нашей богини: похоже, она забилась в нору от страха.

— Тсс! Во имя Бездны, Элас, ты что, с ума сошла?

— Сошла с ума? О да. Сверх всякой меры.

Они подошли к ступеням и разбросанным на них телам, которые начали шевелиться при звуке их голосов, поднимая голову и тараща мутные глаза. Имид и Элас молча остановились.

— Она нас не спасет! — простонала какая-то женщина. — Нездоровые… они повсюду! Пьют, курят и все такое! Ах… мне от одного их вида делается плохо! Только взгляните на них! Больные, отвратные, тошнотворные!

— Больные, отвратные, тошнотворные! — нараспев подхватили несколько голосов.

Вскоре уже все бормотали одно и то же, будто мантру:

— Больные, отвратные, тошнотворные!

— Сохрани меня Госпожа, — прошептал Имид. — Это же благодетели! Смотри, они чахнут прямо на глазах!

— Вспомни, чему нас учили как святых, — сказала Элас. — Распутство подобно чуме. Смертельное, всепожирающее скопище демонов, разрушающих разум, тела, души. Распутство есть кошмарное бегство от естественных страданий, в то время как страдания суть тот путь, которым надлежит следовать. Почему? Да потому, что этот путь — единственно честный.

Имид уставился на нее:

— Ты же не веришь во всю эту чушь?

— Нет, конечно, но эти люди верят.

— И их убивают собственные убеждения?

— Именно так.

— Но это же безумие! — Имид Факталло шагнул вперед, держа на руках хнычущего младенца. — Послушайте меня! Я святой! Слушайте все!

Стоны и бормотание смолкли, и в свете пламени с надеждой блеснули глаза.

— Вы что, слепые? — спросил Имид. — Трезвость означает ясность взгляда, а ясность взгляда означает способность увидеть истину! Узреть, насколько несправедлива, жестока, незначительна и уродлива ваша жизнь! Понять, как всеми сторонами вашего убогого существования управляют другие, и они не просто правят вами — им на вас откровенно насрать!

В ответ на неосторожно брошенное Имидом грубое слово послышались судорожные вздохи и чей-то приглушенный вскрик:

— Нельзя так говорить!

— Какая гадость!

— Нет-нет, не желаю слушать!

Младенец расплакался.

— Это все пустые слова! — крикнул Имид. — Никто из властей предержащих не даст и…

— Молчать! — раздалась со стороны входа в храм зычная и четкая команда.

Благодетели на ступенях облегченно заголосили, оборачиваясь. Имид и Элас уставились на женщину в серых одеждах, которая подошла к алтарю и встала справа от него.

— Это же Громогласная Монахиня! — крикнул кто-то.

Ребенок снова заорал.

Женщина в сером обвиняюще нацелила на Имида палец, и у него дрогнули колени.

— Ты! — прошипела она.

— Я! —